Онлайн книга «Дина. Дар змеи»
— Дина, обещай мне бороться изо всех сил! Бороться жестоко! Некоторое время Дина молчала. — Было бы куда проще, если б я умерла, — беззвучно прошептала она. Мама замерла, как громом пораженная. — Не смей и думать об этом! Какой-то хриплый звук сорвался с губ Дины. Прошел целый миг, пока до меня дошло: так она смеялась. — Ну разве это не глупо? — спросила она. — Змея кусает змееныша, змеево отродье! Мать томительно долгий миг стояла молча, а потом, сжав обеими руками щеки Дины, заглянула ей в глаза. — Забудь его! — велела она. — Ты мое дитя! Не его! Ты слышишь? Дина закрыла глаза. — Ты слышишь? — повторила мать. — Да, матушка! — прошептала Дина. Но не очень-то уверенно она сказала это. В ту ночь в хижине спали мало. Роза и Мелли легли наверху, на полатях, где обычно ночевали мы с Нико. Дина жаловалась, что мерзнет, хотя мы всю ночь поддерживали огонь в очаге и по очереди ложились рядом, пытаясь согреть ее. Я подождал, пока оба они — мать и Нико — оказались чуть подальше. Они сидели у огня, тихо беседуя меж собой, и я увидел, что Нико, утешая матушку, положил руку ей на плечи. — Кто он? — прошептал я Дине. — Кто? — пробормотала она. — Он. Тот, что посылает тебе письма, и выманивает в лес, и швыряет на тебя змей. Тот самый — он. Мой голос дрожал от ярости. — Все было не так. — Не так? Медянки не ползают по деревьям, Дина! Кто — он? Она молча глядела на меня. Лицо ее блестело, а волосы слиплись от пота. На какой-то краткий миг мне показалось, будто она хотела мне ответить. Потом совсем слабо покачала головой. — Не знаю, о чем ты толкуешь, — произнесла она. Ее веки сомкнулись, и она сделала вид, будто спит. Но я-то знал, что она не спала. Для этого ее дыхание было слишком беспокойным. В какой-то момент я и сам против воли уснул. Мне приснилось это проклятое деревянное яйцо. Дина открыла его, но вместо письма там оказалась змея, черно-бело-медная змея! Змея обвилась вокруг руки моей сестры и разинула пасть так, что видны стали два длинных ядовитых клыка. — Нет, Дина, — сказала мать. — Тебе не надо так делать… — Я только хочу снять ее… — Нет, малютка, сокровище мое! Я проснулся. Мама стояла, склонившись над постелью Дины и держа оба ее запястья в своих руках. Мама увидела, что я не сплю. — Давин! — хрипло произнесла она. — Помоги мне. Подержи ее немного. — Мне ее подержать? Голова моя по-прежнему была набита смутными змеиными снами. — Следи, чтобы она не срывала повязку. А теперь… Да проснись же, Давин! Я сел. Дина смотрела на меня, но взгляд ее был стеклянным. Она смотрела как бы сквозь меня. Мое сердце застучало от страха, казалось, будто она уже на пути в другой мир. — Держи ее! Я обхватил запястья сестры и держал их, скользкие от ее пота. — Отпусти меня! — взмолилась Дина. — Я хочу снять ее. Mire от повязки больно! Она попыталась вырваться, но удержать ее было легко! Слишком легко! — Ей нельзя тратить силы, — сказала мать, словно Дина не могла ее слышать. — Попытайся, ire сможешь ли ты успокоить Дину, Давин! — Как? — Говори с ней! Пой ей! Расскажи какую ни на есть историю, что угодно! Голова моя была совершенно пуста. Я не мог вспомнить ни единой истории. — Отпусти меня, — шептала Дина. — Отпусти меня, отпусти… Я начал петь. Я пел старую колыбельную, я понятия не имел, что знаю ее. — Малютка звездочка, закрой свой глазок… Дина и вправду стала спокойней. Может, я когда-то напевал ей эту песенку. Когда мы оба были младше. Я не помнил все слова, но это было не так уж важно. Зато я пел… А самое важное, что песенка заставила Дину расслабиться. Мать вернулась обратно с кружкой. — Приподними ее немножко! — попросила она. — Тогда она сможет попить. Она поднесла кружку к губам Дины, но Дина отвернулась. — Скверно пахнет, — сказала она, и голос ее прозвучал, словно голос избалованного ребенка, словно в душе ее жило трехлетнее дитя. — Глянь-ка на меня! — велела ей мать. Дине этого не хотелось. — Глянь-ка на меня! — повторила мать и на этот раз не оставила Дине ни малейшего выбора, потому как пустила в ход голос Пробуждающей Совесть: — Ты обещала мне не сдаваться! Слушайся меня! Дина вяло, словно тряпичная кукла, повисла на моих руках, но на какой-то миг голос стал ее собственным. — Да! — только и вымолвила она. И послушно выпила то, что подала ей матушка. Дина спала. И продолжала спать. Она не проснулась даже тогда, когда мама поменяла ей повязку. Кожа вокруг раны была огненно-красной и воспаленной, но мама успокоилась. — Никаких полосок больше нет! — сказала она. И хоть я раньше не очень-то интересовался лекарским искусством, как это делала Дина, я все же знал, что думала мама о заражении крови! Должно быть, это хороший знак! В полдень Дина проснулась и захотела пить. Ее по-прежнему лихорадило, но она снова была самой собой. А на следующее утро и лихорадка исчезла. — Молодчина! — сказал ей я. — Чтобы сломить тебя, мало дурацкой медянки! На губах ее мелькнула улыбка — совсем бледная. Жалкая, но все же улыбка. А потом она снова погрузилась в сон. — Пусть она пьет всякий раз, как проснется, — велела Розе мама. — А куда же ты?.. — Прогуляюсь в Глинистое, — ответила она. Ее голос ничего особого не выдавал, но я достаточно хорошо знал ее и понял, что она сдерживает досаду уже который день, но только сейчас может дать себе волю и что-то предпринять. — Я с тобой, — решил я. Она некоторое время разглядывала меня. — Да! — согласилась мама. — Пожалуй, так будет лучше всего! Около полудня мы с матушкой въехали верхом на рыночную площадь в Глинистом. Она придержала Кречета возле постоялого двора, но не спешилась. Она просто сидела в седле. Сидела тихо, как мышка. И Кречет тоже вел себя смирно. Мать безмолвно сидела в седле, и наконец вокруг стал собираться народ. — Чего она тут делает? — шепнул один мужик другому, но мама услышала. Она посмотрела на него, и мужик вздрогнул. |