Книга Холодное пламя Эригона, страница 74 – Андрей Ливадный

— Иван Андреевич. — Он мысленно активировал канал связи.

— Да, Саша. Что у тебя?

— Вопросы. Пока одни только вопросы.

— Задавай.

— Скажите, кроме Харамминов, Инсектов, Логриан и Дельфонов существуют еще расы, известные человечеству?

— Да существуют. Их следы найдены по ту сторону вертикалей в системах противоположной части галактического диска. [29] Информации очень мало и она не для широкого пользования.

— И все же?

— Я попробую достать тебе нужные сведения.

* * *

Где их искать?

Куда ушел корабль чуждой расы, какой горизонталью воспользовался? Сколько смен навигационных линий он произвел?

Ни на один из заданных себе вопросов ответа у Александра не было.

В штабе флота так же не сумели определить, куда исчез инопланетный корабль. Вероятно, он сменил не один десяток ведущих горизонталей гиперсферы, уходя все дальше и дальше по сетке энергетических линий аномалии.

Подобный маневр должен вывести корабль далеко за границы известного нам космоса. — Подумал Трегалин. К слову сказать, поиск, проведенный Кирсановым, так же не дал результатов. Ни в одной навигационной базе данных не удалось отыскать систему двойной звезды с заданными параметрами.

Надежда только на Герду. Но она способна лишь принимать мысленные образы, не имея возможности определить, откуда послан исходный сигнал.

Значит, следует изменить тактику? — Размышлял он. — Надо возвращаться в систему Эригона, только там Герда снова сможет принять сигнал, а я попытаюсь определить, через какие силовые линии гиперсферы он проходит.

Размышления Трегалина прервало появление Герды.

Девушка была явно не в себе, лицо бледное, глаза лихорадочно блестят…

— Что случилось? — Трегалин встревожился не на шутку.

— Саша… — Она остановилась, ухватившись рукой за подлокотник кресла. — Я только что была там…

— Герда, это невозможно! До системы Эригона десятки световых лет! — Александр помог ей сесть. — Успокойся. Просмотри на приборы. Ни один датчик не фиксирует аномального излучения. Ты попросту выдаешь желаемое за действительное.

— Ты же говорит мне, что веришь и Герберт жив!

— Я верю, Герда, но после долгих размышлений мне стало ясно: исключительно важно другое, — мы сейчас не в системе Эригона. Следовательно, адресной передачи быть не может.

— Какая чушь!.. — Вспылила Герда. — Неужели мне нужно рассказывать тебе теорию гиперсферы?! Кроме горизонтальных линий есть еще вертикали, они пронзают все десять энергоуровней и сливаются в единый энергетический сгусток!

— Я в курсе. Но если Герберт, или иная, выступающая от его имени сила, воспользовались бы последними достижениями в области физики аномалии, то мысленные образы, преданные от центрального сгустка на миллиарды вертикалей были бы услышаны не только тобой, — их смог бы принять любой мнемоник!

Герда вскинула голову:

— А если информация адресная? Не по признаку расположения звездной системы в реальном космосе, а по иному критерию?

— Например, по какому?

— Личность. — Коротко ответила Герда. — Что если передача мысленных образов идет по одной вертикали, попадает в энергетический сгусток, расположенный в пространстве десятого энергоуровня гиперсферы, а оттуда, автоматически транслируется в виде колебаний напряженности, но уже на всех вертикалях?

— При чем тут личность? — Трегалин некоторое время обдумывал слова Герды. — Не понимаю. Я могу допустить, что десятый энергоуровень гиперсферы, где сходятся все вертикальные линии напряженности, может быть использован для передачи глобального сигнала. Но его смогут воспринимать все люди, обладающие мнемоническими способностями.

— Саша, я ведь не мнемоник. — Возразила ему Герда. — Даже термин «эмпат» услышала не так давно…

— Но существует нечто объединяющее тебя и Герберта?

Герда кивнула.

— Я едва ли могу сказать, что успела привязаться к Герберту за несколько часов, что мы провели вместе. Но между нами состоялся мнемонический контакт. В минуту критической опасности он пытался меня убедить, что нужно действовать, иначе мы погибнем.

— Что же ты молчала? Это меняет дело!

— Я не молчала. И думала ты знаешь. — Герда была искренне удивлена и расстроена.

— Хорошо, лучше поздно, чем никогда. Теперь я знаю, и это действительно меняет дело. В результате мнемонического контакта ваши разумы должны были получить настройку друг на друга!

— Не забывай об особенности психологии кибрайкера. — Произнесла Герда, присаживаясь в кресло. — Тот контакт был крайней вынужденной мерой. На самом же деле я увидела, почувствовала, — он не доверяет никому.

— Да, я понимаю. Иному кибрайкеру проще умереть, чем громко заявить о себе. Но сейчас Герберт вновь в «критической ситуации»… хотя в твоих видениях как раз призывов о помощи и нет. Лишь передача мысленных образов, отражающих некий, повторяющийся раз за разом процесс, верно? Просто кроме тебя ему совершенно не к кому обратиться. Как раз в силу того что он всю свою жизнь старался быть скрытным. Он посылает сигнал, но кроме тебя, его никто не может принять! Вот в чем дело! Ничей разум не настроен на него!

Герда кивнула.

— Но ты ведь действительно не слышала, чтобы среди прочей принимаемой информации, звучало какое-то имя?

— Имен не было. И я не могу поручиться, что слышала мысли Герберта. Для меня это мучительно, Саша.

Трегалин присел рядом, взял Герду за руку.

— А ты бы хотела, чтоб источником данных на самом деле оказался его разум?

— Да… — Герда ответила не колеблясь.

— Тогда давай попробуем?

Она вскинула голову, удивленно и недоверчиво посмотрев на Трегалина.

— Что попробуем, Саша?

— Использовать мои мнемонические способности.

— Как?

— Проверим, может ли сигнал иметь адресность. Ты будешь думать, обращаясь к определенному, известному тебе человеку, а я исполню функцию ретранслятора, приму твой сигнал и отправлю его в свободное путешествие по энергетической ткани гиперсферы.

— Что это даст? — Внезапно засомневалась Герда.

— Мы узнаем, существует ли избирательность.

— А она в принципе возможна?

— Да. Только объяснять суть процесса долго и утомительно. Легче попробовать осуществить эксперимент. — Он посмотрел на Герду и добавил: — Ну, хорошо, вижу, — ты уже никому и ничему не веришь. Я могу поведать тебе в двух чертах ход моих мыслей.