Книга Если в сердце живет любовь, страница 79 – Люси Бродбент

— Как ты его назовешь? — спрашиваю я.

— Конечно, Гевином, в честь твоего отца. Гевин Сэш.

Да, папе бы это понравилось.

— Перл, хочу перед тобой извиниться, — тихо говорит Хизер. — После смерти Гевина я вела себя очень плохо.

— Все в порядке, не переживай.

— Нет, не в порядке. Знаю, что поступала грубо.

— Просто тебе было тяжело.

— Это не оправдание. Прости, мне очень неловко. Некоторое время мы обе молчим. Хизер закрывает глаза, а я сижу в кресле-качалке возле ее постели и любуюсь на крошечное существо, которое держу на руках. До чего же новый мальчик красив! Бережно кладу его в колыбельку и нежно глажу лобик. За окном уже светает. С улицы доносится шум машин — начинается новый день.

— Вы хорошо себя чувствуете, мисс? — спрашивает медсестра. Она вошла неслышно, незаметно, и сейчас вынимает из руки Хизер капельницу. — Что-то вдруг побледнели.

— Немного кружится голова. Сейчас все пройдет, только немного посижу и отдохну.

Сестра заботливо укрывает меня одеялом, и я закрываю глаза. Так приятно закрыть глаза…

Просыпаюсь оттого, что Хизер спрашивает, не хочу ли я позавтракать.

— Который час?

— Не знаю. Но проголодалась так, что согласна поесть даже в «Макдоналдсе». Пойду узнаю, чем здесь кормят.

— С ума сошла? Ты же только что родила. Давай лучше я схожу.

— Нет-нет. Я прекрасно себя чувствую. Даже хочется встать и размяться.

— Не придумывай! — Впервые вижу женщину, которая после родов подскакивает и куда-то бежит. Смотрю, как Хизер осторожно сползает с высокой кровати. — Ты уверена, что действительно готова встать? Почему не хочешь, чтобы я сходила?

— Ты слишком уютно выглядишь под этим одеялом. Моя очередь о тебе позаботиться.

Хизер вытаскивает из сумки халат, надевает и нетвердой походкой направляется к двери.

Да, с этой решительной особой не поспоришь. Снова откидываюсь на спинку кресла-качалки и сквозь прозрачную стенку колыбели смотрю на малыша. Гевин сладко спит, сжав в кулачки крошечные пальчики. С такими родителями вырастет настоящим бойцом. Интересно, каким будет мой ребенок? Серьезным, вдумчивым и спокойным, как Адам? Или ярким, эмоциональным и красивым, как Бретт? Поглаживаю живот и молча молюсь, чтобы Господь послал легкие роды. Стук в дверь прерывает сладкие мечты.

— Войдите, — говорю я, ожидая увидеть медсестру. Но когда дверь открывается, решаю, что, должно быть, все еще витаю в облаках. Входит Бретт. — Что ты здесь делаешь?

— Приехал, как только узнал. — Выглядит он встревоженным. Лицо потное, дышит тяжело, как будто бежал. — Как ты себя чувствуешь?

— Немного устала, но, в общем, хорошо.

— А ребенок?

— Просто чудо. Посмотри. — Показываю на колыбельку. — Но все-таки, зачем ты примчался?

Бретт смотрит на малыша, и на глазах появляются слезы. И как узнал, что я здесь?

— Какая красота! — Бретт не может отвести глаз и не замечает, как по щеке катится слеза. Плачущий мужчина на редкость сексуален. — Мальчик или девочка?

— Мальчик.

— Мальчик! — Голос срывается от избытка чувств. Никогда не думала, что младенец способен вызвать у Бретта такую нежность.

— А имя у него уже есть?

— Гевин.

— Да, конечно. В честь твоего отца. Но ты действительно хорошо себя чувствуешь? Все в порядке?

— Да, в полном порядке. — С какой стати он так беспокоится?

— Перл, почему ты скрыла от меня, что ждешь ребенка?

— А как ты узнал?

— Няня сказала, когда привезла Тэкери.

О Боже! Совсем забыла, что на сегодня запланирована встреча с отцом.

— Сказала, что у тебя будет ребенок и что ты в «Кедрах». Перл, почему ты от меня утаила?

— Не знаю. — Теперь понимаю, что глупо было молчать. — Наверное, испугалась, что снова сбежишь, когда Тэкери только к тебе привязался. Испугалась, что снова в тебя влюблюсь. Испугалась, что снова мир рухнет, как и после рождения Тэкери. — Бретт сжимает край колыбели и опускает голову. — Только недавно пришла в себя и боюсь рисковать.

— Если бы ты только знала, как хочется повернуть время вспять. Больше всего на свете. — Говорит он настолько искренне, что недолго и поверить. — Помнишь тот день? Тэкери уснул, и мы остались вдвоем…

— Так это был ты?

— Не надо шутить. Для меня это важно. — Глаза действительно серьезны. — С тех пор никак не могу тебя забыть. Думаю день и ночь, ночь и день. Не знаю, как убедить тебя вернуться. Готов сделать все, что угодно. Готов умолять и ждать. Но неопределенность угнетает. Даже не знаю, видела ли ты мою валентинку.

— Какую валентинку?

— В небе. Не хотелось писать слишком откровенно, но почему-то я не сомневался, что уж кто-кто, а такая нежная девушка, как ты, точно поймет, что это для нее.

— Значит, это все-таки твоя работа?

— Конечно, моя. Хотел показать, что мечтаю о тебе, но, в то же время, боялся раскачивать вашу с Адамом лодку. Это было бы неправильно. Вот и решил, что лучший способ — признаться в любви и ждать. А еще сказал себе, что даже если придется ждать вечно, буду ждать вечно.

Я молчу. До чего способен довести человека безнадежный романтизм? Но таков Бретт Эллис. Готова ли я ему поверить?

— Ах да. Совсем забыл сказать, что купил Тэкери железную дорогу.

— Какую?

— Ту самую железную дорогу твоего отца. Ты же призналась, что очень не хочешь с ней расставаться. Продавалась на интернет-аукционе еще весной, а пришла по почте совсем недавно.

Не могу удержаться от смеха.

— И что же здесь смешного?

— Ничего. Просто я и сама сделала несколько ставок. Бретт тоже смеется, но потом снова становится серьезным.

— Поверить не могу, что Адам выгнал тебя беременной. Как он смог?

— Видишь ли, — я неловко улыбаюсь, — для этого у него были достаточно веские основания. Но теперь уже все в порядке — мы друзья.

— И что же ты собираешься делать?

— Буду воспитывать ребенка вместе с Тэкери. А ты что подумал? Что откажусь?

— Перл, позволь мне позаботиться о вас. — Бретт наклоняется и умоляюще смотрит в глаза. — Очень хочу тебе помочь. Хочу искупить вину. — Он неожиданно опускается на колени и хватает меня за руки.

— Встань, а то медсестра подумает, что ты делаешь мне предложение, — шутливо предупреждаю я.

— А может быть, так оно и есть. Что бы ты сказала, если бы я попросил выйти за меня замуж?

— Сказала бы, что просьба несколько экстравагантна. — Мы снова смеемся.