Книга Поцелуй воина, страница 59 – Кэрри Лофти

Доминиканец уронил на письменный стол кожаный мешочек, набитый монетами, и он приземлился с глухим металлическим стуком, завалившись на один бок, как подгнивший апельсин.

Наталес взглянул на дверь, которую Пачеко оставил приоткрытой. Его собственный меч стоял там, но на пути у него был этот седовласый монах.

Пачеко не оглянулся, но осклабился:

– Сеньор, и когда же в последний раз вы держали в руках оружие? Я думаю, много лет назад, судя по вашей фигуре. Ну а теперь давайте оставим эти игры и попробуем договориться.

Наталес посмотрел в черные глаза Пачеко, потом на его меч и на толстый кошель с деньгами. Он тяжело рухнул в кресло.

– О чем договориться?

– Сегодня утром будут судить женщину, англичанку по имени Ада.

– Да, – подтвердил тот, роясь в бумагах, которые до этого просматривал. – Мне сообщили, что она находится под протекцией доньи Вальдедроны.

– Этой сицилианской шлюхи?

– Долги англичанки уплачены, ее контракты улажены. Ее отпустят.

Пачеко сделал вперед шаг, другой и прижал острие меча к двойному подбородку Наталеса.

– К несчастью для вас, мой дорогой судья, это не тот вердикт, который нужен мне.

Солнце жгло ей глаза, привыкшие к темноте камеры. Голоса кружились словно в каком-то сверхъестественном вихре. Звук и запах слились воедино. Раньше Ада любила этот момент, когда мир, смытый волной опиума, уходит из-под ног. Но, выйдя на площадь, где глумилась собравшаяся толпа, она ужаснулась этому буйству ощущений – наслаивающихся, лишающих ее дара речи и мыслей.

Она не могла позволить себе потерять рассудок, но едва держалась на ногах.

Ада была первой в очереди. Ждать приговора не придется долго. Когда судья устроил свое грузное тело в кресле, бейлиф огласил власть суда согласно хартии прелата Толедо, санкционированной королем Кастилии Альфон-со XIII. Его низкий голос смешивал юридические термины эдикта в нечленораздельное жужжание. Глаза у Ады слипались.

– Выведите первого заключенного вперед!

Она вскинула голову и увидела, что бейлиф делает ей знак подойти к судье. Стоявший впереди стражник развязал веревку и толкнул ее вперед натри шага, держа меч за ее спиной. Ее ноги были ватные, колени дрожали.

В памяти Ады воскрес аукцион рабов. Когда она поднималась, не чувствуя ног, высоко над грязным борделем, бесчувственная к сделке, которую заключила ради одной-единственной бутылочки. Она и не хотела спастись, но Джейкоб и Габриэль все равно ее освободили. Желание посмотреть на злобную толпу и отыскать их почти пересилило слабость, но нет, ей нужна была каждая капля внимания, чтобы заставлять свое непослушное измученное тело двигаться.

Нос судьи, казалось, украшала карта из красных сосудов. Расстегнутая у шеи, его мантия открывала дорогую, богато украшенную тунику, расшитую золотом и мелким жемчугом. Седеющие черные волосы прилипли ко лбу причудливым узором жиденьких прядей, прикрывающих лысину. Его жесткую бородку давно не подравнивали.

Странная смесь тщеславия и потворства излишествам, он сидел в кресле чуть выше Ады, глядя на нее сверху вниз. Собравшиеся вокруг центрального помоста жители Толедо с нетерпением ждали кровавого вердикта.

– Назовите свое имя, – приказал Наталес нарочито громко и театрально ради собравшейся толпы.

Она откашлялась и, подняв подбородок, посмотрела прямо в его маленькие, глубоко посаженные глаза.

– Ада из Кейворта.

– И где этот Кейворт?

– В Англии.

Толпа зароптала, заинтересовавшись ее ответом, и даже придвинулась к помосту судьи.

Наталес только поднял бровь, на висках выступили капельки пота. Он взглянул на листок пергамента и сказал:

– Эта женщина, Ада из Кейворта, обвиняется в следующих преступлениях: неуплата долга сеньору Алваресу в сумме восьми морабетинов, неуплата долга сеньору Калаварасу в сумме девяти морабетинов, оба они христиане из Толедо. Она также обвиняется в нарушении контракта о продаже с Саламо Файатом, евреем, приехавшим в Толедо из Кордовы, и устроении беспорядков в его заведении.

Каждое следующее обвинение вызывало неприятные воспоминания. У нее пересохло во рту.

– Готов ли кто-нибудь выступить в защиту этой женщины? – спросил Наталес своим театральным голосом.

– Я готов.

Сотни глаз заметались от лица к лицу, ища человека, вызвавшегося ее защищать. Сама она только закрыла глаза, наслаждаясь блаженным звуком голоса Габриэля. А потом он оказался рядом и взял ее за руку.

Он пришел.

Его тело, теплое и крепкое, давало ей силу. От него пахло мылом и теплой шерстью. Она заметила, что у него отросли волосы, теперь они слегка вились.

Он посмотрел на нее без улыбки, на его лице было незнакомое выражение. Что-то вроде... ожидания? Надежды? Его резкие, строгие черты смягчились. Ради нее. Она сжала его пальцы и выпрямилась.

– И кто ты? – спросил Наталес.

Его виски уже стали мокрыми от пота, от выступивших над верхней губой капель увлажнились даже усы.

– Габриэль из Маркеды. В ордене Святого Сантьяго я отвечал за здоровье этой женщины. Ее пристрастие к опиуму было вылечено, и сейчас она готова уплатить все свои долги с помощью своей покровительницы, Силии, графини де Вальдедроны.

Это имя вызвало в толпе возбужденный шепот, но судья не обратил на это никакого внимания. Он смотрел прямо на Габриэля.

– Не важно, что вы вступились за нее, сеньор, или то, что вы заявляете, что она излечилась, – сказал Наталес. – Я прочел показания и выслушал достойных доверия свидетелей. Эта женщина предстанет перед судом через судебный поединок, который решит вопрос о ее виновности или невиновности.

Уши Ады наполнились восторженным ропотом толпы. Ей казалось, что колени вот-вот подогнутся. Или ее вырвет. Она слушала приговор судьи, как будто он относился к какому-то другому заключенному. Лишь резкий звук голоса Габриэля проник сквозь ее оцепенение.

– Я требую объяснений, сеньор! – воскликнул он. – Донья Вальдедрона сама оплатила все долги сегодня утром.

Наталес теребил двумя пальцами уголок документа.

– Я не получал никаких сведений об этом от ее светлости, и меня возмущают намеки, будто я мешаю благородному решению.

– А меня возмущает, что вы называете себя судьей, – сказал Габриэль. – Это просто посмешище!

Наталес указал на него пальцем.

– Ты должен уйти!

– Иди к черту!

Габриэль вскинулся, но Ада схватила его за плечи. Она держала его со всей силой, желая спасти от стражников, готовых пронзить ее безоружного защитника.

Наталес попятился, кресло закачалось и упало. Раздался смех сотен голосов, когда он глухо плюхнулся на деревянную платформу. Его жирное лицо побагровело.