Онлайн книга «Колония»
|
Роковое промедление и одновременно — спасительное, как оценил он его несколько позже. Первой доминантой ощущений был почти мистический ужас, смешанный с крайним, ненормальным восторгом, когда в глубине арочного свода вдруг обозначилась смутная тень, а спустя мгновение раздался повторный хруст ломающегося металла, словно из стальной стены монтажкой вырывали заклёпки. Два звонких лопающихся удара… и стремительное движение материализовалось в широком проходе, приняв вполне конкретный физический облик двухметровой фигуры. Это был древний механизм, тот самый, что лежал в левой ячейке тандемной камеры, только теперь с него осыпалась хрупкая корка минеральных солей, обнажив тускло-серый с синеватым отливом металл, которому ничуть не повредило миллионолетнее забвение. Никаких следов окисления, каждая деталь восставшего эндоостова отливала матовым глянцем, будто была только что изготовлена. Здесь и возникла роковая заминка. Багиров понял, что не в состоянии выстрелить, — всё в нём протестовало против подобного действия, не обоснованного ничем, кроме чуждости поднявшегося со своего одра механизма. Он ни на секунду не забывал, что эта механическая форма была соединена с останками живого существа, и мысли, спрессованные уже не в секунды, а в их ничтожно малые отрезки, понеслись в ином направлении: катастрофа… средства спасения… неизвестные технологии… чуждая этика… Этот механизм мог обладать сознанием разумного существа, являясь его прижизненной копией, призванной пережить катастрофу и время… Нет, он не хотел в него стрелять. Две, ну, может, три секунды. Целая вечность в ритмике внезапных событий. Ствол «ИПП» чуть дрогнул, опускаясь, и в этот момент механическое создание неожиданно рванулось к Багирову. Стремительность его движений не поддавалась разумному восприятию, реагировать было уже слишком поздно, он лишь почувствовал, как толчок — не удар, а именно толчок — отшвырнул его прочь, в то время как механическая рука схватила автоматический пистолет, и пальцы Багирова не выдержали физической нагрузки, разжались, отпуская оружие… Он пролетел несколько метров, успев сгруппироваться, и мягко перекатился по полу, пружинисто вставая на ноги, но древний механизм, вооружившись, потерял к человеку всякий интерес. Он двигался почти бесшумно, не издавая привычных, чуть визгливых звуков, свойственных созданным людьми сервоприводам. Шаг назад, к арочному проёму, резкий поворот механической руки, и «ИПП-40» издал серию из пяти одиночных выстрелов, показавшихся оглушительными в могильной тиши древнего зала. «Следующая пуля — моя», — пронеслось в голове Багирова, но он вторично ошибся в прогнозе ситуации. Древний механизм вошёл в проём, всего лишь несколько мгновений провёл внутри узкого замкнутого пространства, а затем вновь появился в коридоре. Несмотря на напряжённость ситуации и невероятную стремительность событий, Багиров успел рассмотреть, что древнее создание имеет выраженные черты лица, которые, правда, походили на застывшую маску, но всё же отражали некую индивидуальность… «В кого он стрелял и что собирается делать дальше?» Ответ на последнюю часть вопроса пришёл незамедлительно и вновь оказался абсолютно неожиданным, парадоксальным, если рассматривать его на фоне уже совершенных действий… Механическое существо просто положило пистолет на прямоугольный выступ какого-то устройства и, не обращая внимания на Багирова, прошло по коридору меж одинаковых камер в ту часть зала, где располагалось огромное, треснувшее наискось панорамное окно. Багиров так и не рассмотрел, что расположено за ним — издали взгляду мешала желтоватая плёнка отложений, а подойти ближе он не успел из-за внезапного развития событий. Существо — Иннокентий Осипович сознательно выносил за скобки термин «механическое» — остановилось в конце длинного прохода спиной к нему и застыло, глядя сквозь мутную плёнку, покрывавшую толстое тройное стекло. Работаем, — попытался подстегнуть его Инок, но Багиров уже справился с шоковым всплеском эмоций. Автоматический пистолет лежал в двух шагах от него, электронный счётчик зарядов высвечивал цифру — «22». Он подобрал оружие и, включив на полную мощность фонарь шлема, вошёл в узкое пространство своеобразного отсека. Правое ложе тандемной камеры пустовало, на сером пластике остался лишь мусор в виде осыпавшейся минеральной корки. Среди желтоватого праха, задрав крохотные механические лапки, лежал каплеобразный аппарат, размером с ладонь. В его корпусе зияло пулевое отверстие. Короста забвения на объединительной панели, расположенной в изголовье камеры, была сломана. Багиров увидел овальные гнёзда, где покоились точно такие глянцевито-серые обтекаемые приспособления, каждому из которых досталось по пуле. Шлейф компьютерного интерфейса причудливо изогнулся, словно издохшая змея, свисающая с невысокого разделительного бортика двух ячеек. Один конец кабеля по-прежнему был подключён к черепной коробке погибшего миллионы лет назад существа, второй слегка покачивался из стороны в сторону, демонстрируя раздвоенное жало контактов… Несколько секунд Багиров простоял неподвижно, впитывая рассудком открывшуюся картину. Мысли никак не желали выходить из лихорадочного, беспокойного темпа, да и мог ли он рассуждать здраво? Он не испытывал страха, но и пронзительный восторг от открытий исчез, с появлением чуждой механической формы всё стало много сложнее, ситуация требовала действий, но каких? С одной стороны, очнувшийся от миллионолетнего забвения механизм проявил агрессию, но он не причинил Багирову явного вреда, лишь вырвал из его рук оружие, чтобы расправиться с внешне безобидными модулями, которые по непонятной причине показались андроиду опасными. Нелогично, учитывая, что уничтоженные аппараты входили в комплектацию камеры, на что явно указывали соответствующие по форме и размеру гнёзда. Багиров медленно повернулся, покидая мрачный отсек. Его состояние сложно описать. Разные люди в такой ситуации принимали бы абсолютно неоднозначные решения. Один забился бы в тёмный угол, изнывая от ужаса, другой, наверное, расстрелял бы остатки магазина, попытавшись расправиться с древней механической формой, как говорится — от греха подальше, — но Иннокентий Осипович не относился к крайностям как к разумной линии поведения. В молодости — да, но сейчас, испытывая всю присущую нормальному человеку гамму противоречивых чувств, он всё же пытался мыслить здраво, несмотря на крупный озноб, пробегавший мурашками по спине и затылку. Один шанс. Одна попытка. Одна уникальная возможность перекинуть мостик через бездну времени, разве не за этим он прилетел на Марс? Он неторопливо шёл по проходу, к огромному панорамному окну, на фоне которого чётко выделялась чуждая скелетоподобная фигура древнего механизма, а внутри всё сжималось в тугой нервный комок, вставший где-то в груди, мешая дышать, думать, лишь рука в кармане порванной и испачканной куртки сжимала рукоять пистолета да мысли, редкие, как глухие удары пульса, бились в такт шагам… |