Книга Тайная алхимия, страница 40 – Эмма Дарвин

Никаких дней, полных приготовлений, никаких подарков или гостей или огромного пиршества для нас, только венчание у дверей нашей собственной часовни, спрятанной в лесах, и торопливо отслуженная месса. Никакой процессии вокруг прихода или игры на свирели у брачной постели, потому что никто не должен был знать, что Эдуард и я стали мужем и женой, до тех пор, пока он не поговорит с лордом Уориком.

Со времени нашей помолвки нам редко удавалось быть вместе, потому что никто не должен был думать, будто король занимается чем-то большим, нежели прячет где-то свою новую любовницу. Кроме того, у него были дела, от которых я бы не стала его отрывать, даже если бы могла: он собирал людей и вооружал их, морочил голову врагам и находил работу для друзей, принимал посланников и рассылал послов.

Поэтому, когда мы поженились, мы всего лишь выпили вина и съели сладкие пирожные в передней части часовни: моя мать, Маргарита, которой было велено хотя бы в то утро поменьше болтать, священник, поклявшийся хранить тайну, мальчик-служка, кадивший ладаном и распевавший, и, в углу, Мэл со слезами на глазах.

Потом священник и его мальчик ушли, а мы отправились пешком обратно через леса, где каждый дрозд, коноплянка и жаворонок приветствовали пением рассвет.

В зале замка было тихо, но мы не осмелились отложить обычные церемонии.

В моих покоях матушка торопливо и молча помогла мне раздеться, распустила мне волосы и снова скрепила их парой булавок и, чопорно меня поцеловав, оставила, сделав реверанс перед королем, который ожидал на лестничной площадке, словно обычный паж.

Король вошел, захлопнув за собой дверь, и обнял меня, нетерпеливо смяв ночную рубашку, его дыхание ощущалось на моем лице. Одна большая рука — на моей пояснице, другая шарит кончиками пальцев, рот жадно приник к моему.

Внезапно я поняла, что он больше не король, а просто мужчина, и даже не мужчина, а еще мальчик, торопливый в своих желаниях, следующий велениям своего тела, совершенно не думающий о последствиях. Я была старше короля лет на пять, я знала одного мужчину, а он знал много женщин. Они, наверное, уступали ему, ослепленные его ростом, улыбкой, золотистой кожей и короной. Но я не уступила ему тогда, в саду, и не уступлю сейчас, ведь годы супружества научили меня тому, чему, похоже, не научили короля годы его холостяцкой жизни, хотя у него и было полно уступчивых женщин: что желание, когда его сдерживаешь, подпитывает само себя и растет.

Если бы я смогла его сдержать…

Он прижал меня к кровати, а я протянула руки к его груди.

— Нет, мой господин, еще нет.

Он остановился так, словно я его ударила, и заморгал.

— Еще нет?

— Нет.

— Но мы не будем мужем и женой до тех пор, пока я вас не… Иза, ты боишься? Ты не девица, но я не буду тебя пугать.

— Нет, я не девица, — ответила я и очень медленно начала расшнуровывать его котту. — И я не боюсь, вот только… я лежу в постели с королем.

— Думай не об этом, а о том, что ты моя королева. И что мы любим друг друга.

Я не могла честно ответить, поэтому вместо ответа поцеловала его, а потом слегка отодвинулась, пробежала одним пальцем по его губе, вниз по подбородку, по горлу и по его теплой широкой груди в проеме котты. Волоски на груди были похожи на самую прекрасную работу золотых дел мастера.

Король потряс головой, словно приходя в себя, и сбросил котту.

В рубашке он был не больше одет, чем я в своем ночном облачении, итак, мы были теперь равны: мужчина и женщина, Адам и Ева.

Когда глаза наши снова встретились, я не отвела взгляда, потом подняла руку и вытащила заколки из волос. Они тяжело рассыпались по моим плечам, пахнув ромашкой. Король схватил локоны обеими руками и зарылся в них лицом, так что они заструились меж его пальцев.

Потом он позволил им упасть и погладил мое лицо, отбросив с него несколько прядей, и поцеловал меня, теперь уже не жадно, но словно в трансе. Он поднял голову и посмотрел на кровать.

— Тебя охраняет Мелузина, — сказал он, увидев гобелены. — Мелузина — дракон, а не змея, у нее крылья и раздвоенный хвост.

— Да. Моя мать заказала это у сестер в Линкольне для… для моего первого брака, чтобы помочь мне разродиться. — Едва произнеся это, я пожалела о своих словах.

— Вы красивы сами по себе, — улыбнулся король. — Но наверное, были еще красивее с большим животом. — Он прижал руку к моему животу. — Если будет на то воля Господня, я дам вам прекрасного принца. Хотел бы я, чтобы ваши предки могли узнать, как они выполнили свою задачу в нас — в этом золотом солнце и серебряной луне, которые должны соединиться в secretum secretorum [56] и принести мир и процветание. Потому что вы моя Госпожа Луна.

— А вы мой Господин Солнце, — конечно же, ответила я.

Это было хорошо сказано: слова прозвенели, словно заклинание в тишине раннего утра, словно чары, которыми я и не подозревала, что владею. Я медленно спустила рубашку с одного плеча, а затем — с другого, так что она упала к моим ногам.

— Так будет честно, — пробормотал он, и тогда я заставила его рубашку соскользнуть с его плеч.

След от раны на шее короля, оставленной клинком меча, был похож на трещину в золоте. Он шагнул назад, чтобы стащить рубашку через голову, потом швырнул одежду на пол. Не успел он снова потянуться ко мне, как я направилась к кровати, повернулась и протянула руку.

Простыни были прохладные и пахли лавандой и горькими яблоками, с помощью которых отдушивали постельное белье.

Король подвел меня к кровати, как придворный, потом лег рядом со мной — он был такой высокий и широкий, что как будто навис надо мной. Его кожа пахла амброй и мускусом.

У меня начала кружиться голова.

Он засмеялся и потянулся ко мне, но медленно, так, что я почувствовала: он сдерживает свое желание, свою силу. Наконец-то его страсть не была простым мальчишеским невежеством.

Я начала двигаться в горячих водах собственного желания и услышала, как он снова засмеялся.

— Видите, моя Мелузина? Вы навели на меня чары, и я подчиняюсь вашей воле. Вы заставили меня быть терпеливым, как алхимик, что разводит огонь, наблюдая и ожидая.

Я потянулась к нему всем телом, теперь я желала его так же, как он желал меня.

Потом мы плыли вместе и порознь, тонули в золоте, а когда я открыла глаза и взглянула поверх его блестящих волос, то увидела Мелузину с широко распахнутыми крыльями, с раздвоенным хвостом.

А потом я ничего уже больше не видела. С громким криком он глубоко вошел в меня, и за одно биение сердца я поняла, что победила и король стал моим — прежде чем сама добралась до тайны тайн.

Елизавета — Восьмой год царствования короля Эдуарда IV