Книга Зачем вы, девочки, красивых любите, или Оно мне надо?, страница 21 – Юлия Славачевская, Марина Рыбицкая

— Да, — кивнула компаньонка, недоумевая, к чему я клоню.

— Итак, — продолжила свою мысль, — более-менее тесные связи объединяют родителей и детей до совершеннолетия последних. В редких случаях бывает духовная близость между мужем и женой. Какие-либо близкие контакты с другими Домами… скажем так, не приветствуются. Все верно?

— Да. — Снова кивок в знак согласия.

— У вас страшно жить! — подвела я итог. — Ни дружбы, ни доверия, поголовное одиночество. Сдуреть можно!

Мы недолго помолчали, думая каждая о своем.

— Эрика, я закончила. Хочешь, сыграю что-нибудь? — Машин вопрос вырвал меня из раздумий о нелегкой доле женщин.

Музыку я люблю. Выборочно, правда, но о вкусах не спорят. Да и с местной культурой не мешает ознакомиться. Поэтому с энтузиазмом согласилась:

— Да, пожалуйста.

Она сбегала к стражам, о чем-то пошепталась, и вскоре нам принесли музыкальные инструменты на выбор. Была там пан-флейта, еще разнообразные дудки, две конструкции с разным количеством струн, похожие на ситар, и что-то вроде виолины, с ручкой, будто у шарманки. Звучала «виолина» ровно глас Господень. Это по громкости. А сам звук… тоже не подкачал… напоминал резкостью и неприятностью иерихонскую трубу или взбесившуюся скрипку. От ее рева мы в момент оглохли.

Изо всех предложенных вариантов я заприметила один, по внешнему виду напоминающий гитару. С той разницей, что у него было лишь незначительное различие в отделке и породах дерева. Ни в тембральном окрасе, ни в манере игры других отличий я не увидела. Открытие меня порадовало: всегда была неравнодушна к гитарным переборам и с уважением относилась к людям, владеющим инструментом в совершенстве. У меня-то имелись навыки игры, но, так сказать, на дворовом уровне.

Дорогу профессионалам! Я уселась поудобнее в предвкушении незабываемой музыки. А как иначе? Повсеместно в книгах пишут о чарующих неземных песнях эльфов.

Хм… Ощущение, что кто-то умер и его прямо сейчас хоронят под тоскливый собачий вой. Разочарование свернуло мои уши в трубочку. Через пять минут мне захотелось полезть на стенку. Неужели монотонно-заунывные нанайские напевы по стилю «что вижу, то пою» — и есть музыка дроу? Сейчас зарычу от злости.

— Машенька, а повеселее, поэкспрессивнее можешь сыграть?

На меня так воззрились… Я сразу сообразила — глупость сморозила. Ужас! Как это слушать? Хорошо, пусть я не эксперт и не музыкальный критик, но свои уши дороже телу. Пришлось внести предложение:

— Если я напою, сможешь подобрать мелодию?

В ее глазах мелькнула растерянность, да куда ж деваться: Повелительница капризничать изволят. С видом обреченной на смерть жрицы храма искусств девушка кивнула в знак согласия. Замечательно. Я напела мотив, она подыграла. Молодец! Вот и любопытство у нас проснулось:

— Спой что-нибудь, пожалуйста.

Прикрыв глаза, я перебрала в уме названия песен и, определившись, улыбнулась.

— Это одна из моих любимых. — И запела:

У беды — глаза зеленые, не простят, не закричат… [7]

В чем уж точно не обмануло меня печатное слово, так это в том, что голоса у эльфов изумительные. Такой вокал… я и рассчитывать не смела на столь роскошный подарок.

Красивое, сильное, чистое сопрано легко струилось под сводами комнаты. Я пела, стоя у открытого окна, и смотрела на звезды. Пела и не видела, как по щекам Маши катились слезы.

Песня закончилась. Я тихонько попросила:

— Оставь меня, Маша, я устала.

Она ушла, притворив за собой дверь, а я долго стояла у окна и смотрела на звездное небо… чужое небо, под которым мне теперь жить. Стояла, пытаясь сладить со сдавившей сердце тоской… по дому и сыну.

Будь собой. Прочие роли уже заняты.

NN

Дарниэль, Повелитель дроу

Светало. Я стоял над кучей гниющего мяса. От ее вида мутило. Не так давно эта куча носила имя Армаир Гзарр и была смертельно опасным убийцей-вампиром, которого прислали по мою голову. А сейчас… в оковах серебра, в помещении специальной тюрьмы для таких, как он, где найти темный угол далеко не просто, доблестный наемник превратился в сочащуюся сукровицей мерзость.

— Говори, чем ты хочешь выкупить свою жизнь?

Урод оскалил пасть:

— Я могу шепнуть на ухо пару слов о твоем брате.

Я отрезал:

— Все мои братья умерли!

Армаир гаденько захихикал:

— Все, да не все! Я о Тхареше, третьем наследнике… Ты думал, он погиб во время неудачного посольства к оркам, да?

Меня проняло:

— Ты что-то знаешь о нем? Он жив?

Вампир прикрыл опухшие глаза-щелки ресницами, слипшимися от гноя, и провел исхудавшей рукой по остаткам волос:

— А что мне будет, если скажу? — Над Гзарром появился сизый дымок — его пятки коснулся лучик света.

Я распорядился:

— Закройте окно ставнями! — Присел на корточки рядом с телом. — Почему ты обратился именно ко мне?

— Пусть остальные выйдут!

— Пошли вон! — По моему приказанию стражи покинули нас. Когда за последним из стражей захлопнулась массивная, обитая серебром дверь, я уточнил у кровососа: — Теперь объясни, отчего тебе понадобился именно я?

Вампир зашипел:

— Некоторым старейшим известна ваша родовая тайна — способность к абсолютной эмпатии… [8]

Сдерживая рвущееся грязное ругательство, я спросил его:

— Кому еще, кроме тебя?

Вамп усмехнулся:

— Армаир Гзарр — последний, кто знает ваш секрет. Остальное ты в состоянии почувствовать сам, Повелитель дроу.

Я осторожно настроился на чужие эмоции, освобождаясь от привычной глухой защиты и точно зная, что пожалею не раз и не два о снятии эмпатических блоков. Как давно я этого не делал! Последний раз сверхмощные блоки мне ставили приятели-драконы тридцать лет назад, в годовщину гибели моей семьи. Я тогда чуть не свел с ума эманацией ненависти окружающих дроу. Впоследствии пришел к выводу: панацея — не чувствовать.