Книга Очертя голову, в 1982-й, страница 16 – Борис Карлов

Предшествовавшие четверть часа мы молчали. От неожиданности Котов заворочался, а Петрушка заохал во сне.

Я ждал, что Вера продолжит, но минут через десять понял: она сказала всё, что хотела.

— А что я должен знать? — спросил я ещё немного погодя.

— Помнишь десять заповедей?

С длинными промежутками я стал перечислять то, что помнил. Правда, спешить было совершенно некуда. На «не прелюбодействуй» Вера жестом меня остановила.

— Как ты понимаешь эту заповедь?

Я задумался. Не называть же грехом любые добрачные отношения и всё такое…

— Наверное, действия, приносящие какой-то вред?

— Карлов, я тоже так думаю. А скажи мне, пожалуйста, приносят ли какой-нибудь вред проститутки?

— Наверное, разносят что-нибудь венерическое, СПИД…

— Врёшь, глупости. Проститутки не работают без презервативов.

Мне показалось, что Котов пошевелился.

— Тогда не знаю. Может быть, это не грех. Может быть, для некоторых даже благо.

Вера хитро прищурилась:

— Хочешь, что-то скажу?

— Не надо.

— Это тоже ещё не всё.

Затушив сигарету мимо пепельницы, Вера засучила рукав выше локтя.

Я не стал утруждать себя фокусированием пьяных глаз, и так всё было ясно.

— Давно?

— Что именно?

Мы помолчали, глядя в телевизор: на экране замелькали кадры отчаянной порнухи. Я налил в рюмки, выпил свою.

— Это, — она шевельнула рукой, — давно, лет пять. А то, — она кивнула на телевизор, — потом, когда понадобились деньги… на это.

Вера выпила. Я посмотрел на кровать. Мне снова показалось, что Котов не спит — слишком уж тихо он лежал.

— Котов, ты не спишь?

— Нет, — послышался приглушённый звук из подушки.

— Слышал?

— Слышал. Я и так знал.

— А-а… чего ты вообще, спящим притворяешься?

— Не притворяюсь. Просто лежу.

Котов лежал лицом в подушке и его было еле слышно. Он поднялся и сел на кровати. Я разлил на троих. Мы выпили. Котов взял руку Веры и стал её разглядывать.

— Ну и дура, — сказал он.

Вера отдёрнула руку и спустила рукав. Мы помолчали.

— А ты откуда знаешь? — спросил я Котова.

Тот посмотрел на Веру.

— Я здесь пару раз кололась с приятелем. Предлагала ему сдать вторую комнату. Взяла с него слово, чтоб помалкивал.

— Я не подумал, что это так серьёзно. Теперь завязать не можешь?

— Нет.

Котов налил себе водки в фужер и медленно выпил. Содрал кусок кожуры с апельсина и сунул в рот.

— Хреново, в общем. Как и у меня.

С этими словами он снова вытянулся животом на своей кровати и через несколько секунд засопел в унисон Петрушке.

Я не сводил глаз с Веры. То ли благодаря лёгкому шоку от сказанного, или просто от её присутствия, мне вдруг мучительно её захотелось.

Вера икнула и, глядя на меня, засмеялась.

— Карлов, ведь ты всё ещё меня любишь.

Это была правда. Она смотрела на меня, блестя пьяными раскосыми глазками и насмешливо улыбалась.

— Знаешь, что очень важно в нашей работе? — проговорила она кокетливо. — Иметь привлекательное нижнее бельё. Хочешь покажу?…

У меня похолодело в животе, в голове стало ясно, как в космосе. Вера закинула свою длинную ногу в туфле на столик и медленно, пальчиками потянула к себе юбку.

Её чёрные в сеточку чулки держались на резинках, а кружевные трусики были почти прозрачны. Это было слишком. У меня закружилась голова, я почувствовал, что близок к оргазму. Я опустился на колени и, обняв её за бёдра, стал покрывать поцелуями обнажившуюся часть ноги между чулками и трусиками. Вера, кажется, тоже плохо соображала, что делает. Она порывисто вздохнула и обхватила мою голову руками.

— Хорошо, — сказала она, — пойдём в ту комнату. Сделаю напоследок что-нибудь хорошее…

Мы открыли глаза, кажется, одновременно, когда луч дневного солнца, медленно подобравшись, лёг на наши веки. Под нами был только ковёр; сверху — покрывало, стянутое с кровати, скорее всего, уже во сне, под утро. На полу была разбросана наша одежда. Блаженство и отчаяние владели одновременно моим существом. Была ещё надежда… В дверь просунулся Котов. Присвистнул и скрылся, а через минуту присвистнул просунувшийся Петрушка. Я, не глядя, запустил в него ботинком.

— О чём ты думаешь? — спросил я Веру.

— Наверное, о том же.

— Думаешь, это возможно?

— Если это произойдёт, я выйду за тебя замуж.

Когда мы оделись и вышли, Петрушки уже не было, а Котов с видом зомби начинал прибираться в комнате. Хотя на столе ещё стояли начатые бутылки, пить уже никто не мог. Мы вышли на улицу.

— Прощай, на всякий случай, — сказала Вера, усаживаясь в такси. — Если ничего не произойдёт, больше не увидимся.

Только когда машина тронулась с места, я понял смысл этой фразы и похолодел.

Котов

Петрушка ушёл, а Дима занялся уборкой. Несмотря на то, что выпивки для опохмелки оставалось ещё вполне достаточно, он закупорил и убрал бутылки, а наполненные стаканы безжалостно выплеснул в раковину. Там, в раковине, нагромоздилось порядочно посуды, и Котов добросовестно её вымыл.

Первое, что Дима сегодня сделал, проснувшись, — это проверил наличие таблетки, так как было ещё трудно разобрать, что приснилось, а что было на самом деле. К своему огорчению он обнаружил, что таблетки в кармане нет.

— Сигареты под столом валяются, — подсказал Петрушка. Его уже выкрутило в туалете едва ли не наизнанку. Он сидел в кресле бледный и дрожащий, собираясь силами встать и уйти домой.

Дима с досадой отмахнулся и стал тереть лоб. Петрушка вяло попрощался и направился к выходу.

— А ты помнишь этого Иванова? — спросил он, уже держа руку на замке входной двери.

Котов впился в него расширенными глазами.

Петрушка достал из кармана свою таблетку, подбросил на ладони и, приблизив к очкам, попытался разглядеть её.

— А моя… где? — проговорил Дима.

Петрушка спрятал таблетку, приложил ладонь к голове и простонал:

— Котов, что дома-то будет?

Сказав это, он удалился.

Дима сел в кресло, плеснул себе чего-то в стакан и выпил. Скорее всего, свою таблетку он, по пьяной привычке, раз десять перепрятывал. Алкоголь на время прояснил мысли, и Дима решил проверить наиболее вероятные места в процессе уборки. Когда он начал снимать с кровати постельное бельё, то сразу наткнулся на таблетку. Она была под подушкой.