Онлайн книга «Игра в послушание, или Невероятные приключения Пети Огонькова на Земле и на Марсе»
|
Потом еще был дурацкий сон, где он выступал свидетелем в суде и после которого Альбина на неделю прервала с ним отношения. Да и Юрик вел себя довольно странно… И вот теперь, когда уже все, казалось, вошло в обычную колею, за столиком у фонтана появились эти люди, совсем еще дети, которые несомненно за ним следили. Котов шарахнулся в служебный коридор, прихватив на ходу спрятанную в шкафчике с чистым бельем початую бутылку коньяка. На кухне он схватил стакан с присохшими на сахарном дне чаинками, плеснул на три пальца и быстро опрокинул себе в глотку. — Ага, докатились, — забормотал он себе под нос, занюхивая коньяк хлебной корочкой. — Детей используют. Опыты делают, психотронщики… В последние дни в голове у Котова возникла теория, что все необычное произошло с ним не случайно, что некие секретные спецслужбы выбрали его объектом для своих опытов в области психотронного воздействия. — Конечно, — злобно шептал он, пережевывая корку. — пьющий, одинокий, никому нет дела… Его вдруг осенило: — А ведь это могло начаться еще тогда, в 88-м… Пораженный этой мыслью, Котов выпил почти полный стакан и, закашлявшись, стал шарить рукой по разделочному столу. — На, — повар Егорыч вручил ему очищенную морковку. — Грызи. Котов захрустел морковкой и налил повару. Тот выпил и занюхал коньяк рукавом. — А я никогда не закусываю, — сказал повар. — Я даже никогда не пробую то, что варю. Это те, которые варить не умеют, всегда пробуют. А я и без пробы знаю, что у меня в кастрюле. Это он повторял всякий раз, когда ему подносили стаканчик. — Слушай, — сказал ему Котов, прикуривая от горячей плиты сигарету, — Егорыч, ты про психотронное оружие чего-нибудь слышал? Отвернувшись, Егорыч шинковал овощи, молотя ножом по доске со скоростью машины. Не прекращая работы, он ответил: — Так, что-то слышал… — А если, допустим, такую штуку надо испытать… Кого используют? Повар пожал плечами: — Преступников каких-нибудь из тюрьмы. Которым уже «вышку» дали. — А у таких психика непредсказуемая, опыт неправильные результаты покажет. — Тогда не знаю. — А если просто кого-то одинокого взять, из толпы? Облучать и наблюдать за ним, облучать и наблюдать… — Не знаю, Котов, ничего не могу сказать. — Тогда давай, Егорыч, выпьем еще по одной. Они выпили, и повар снова затарахтел ножом по доске. А Котов, попыхивая сигаретой, заглянул в стоящую на краю плиты кастрюлю. — Это что у тебя за супчик, Егорыч? — Солянка сборная. — А-а, — понимающе кивнул Котов и выронил изо рта сигарету. В раздаточном окошке показался официант: — Соляночку четыре раза побыстрее. — А что так? — поинтересовался Егорыч, не поворачиваясь. — У меня спортсмен сидит, знаменитость. «Темная лошадка из Германии». Курт… Курт… — Воннегут, — сказал повар и подмигнул Котову. Котов смотрел на Егорыча, не мигая. — Некультурный ты человек, Егорыч, — сказал официант. — Телек смотреть надо, развиваться. Шевелись, шевелись, я им пойду пока минералку поставлю. Егорыч взял черпак и шагнул к стоящей на краю плиты кастрюле. Он хотел привычными круговым жестом перемешать содержимое, но Котов вдруг сказал ему: — Погоди. Повар с удивлением поднял на него глаза. — Погоди, Егорыч, ты только, самое главное, не нервничай… — Ты чего?.. — Егорыч, такое дело, понимаешь, я только что туда сигарету уронил, окурок… Случайно выскользнула, понимаешь?.. Лицо у повара сделалось испуганное, он быстро заглянул в кастрюлю. Среди аппетитных кусочков копченостей, сосисок, оливков и прочего добра в темном наваре плавала размокшая половинка сигареты. Она распухла, развалилась и распустила по всей поверхности мелкие крошки табака. Егорыч медленно поднял глаза на Котова, и тому сделалось страшно по-настоящему. — Погоди, погоди, ты чего… — начал он пятится назад. — Погоди, щас вынем, оно сверху плавает… — Психические опыты, говоришь, — мрачно произнес повар и шагнул на Котова. — Облучают в толпе, говоришь… Скрытно следят… А если так, в открытую, черпаком по морде… Это нормально? Егорыч замахнулся черпаком, и Котов прямо в концертном костюме полетел спиной на груду сваленной у входа в мойку грязной посуды — противни, котлы, сотейники… Раздался такой грохот, что сбежались официанты, буфетчики и администратор. Не дожидаясь окончательной расправы, Котов на четвереньках выбежал прочь из кухни. Стоимость испорченной солянки у Егорыча могли вычесть из зарплаты, поэтому он ничего не сказал про окурок, а когда все разошлись, попросту вылил испорченный продукт в канализацию, а на плиту поставил остатки вчерашней. — Егорыч, четыре соляночки моментально, — снова заглянул в раздаточное окошко официант. Повар сосредоточенно помешивал содержимое небольшой кастрюльки. — Погоди, — хмуро сказал он. — Пускай закипит. — Не надо, не надо, ты чего! — запротестовал официант. — Пускай будет как есть, опять кто-нибудь накатает жалобу, что горячо. Что у тебя рожа такая кислая? Недовольно ворча себе под нос, Егорыч снял с плиты так и не закипевшую солянку, освежил каждую порцию свеженарубленной зеленью и сдобрил ложкой сметаны. Потом он вылил в стакан весь оставленный Потовым коньяк и выпил. Но даже после этого его кислая физиономия не разгладилась. * * * Наконец принесли горячее, и дети стали с аппетитом уплетать сборную солянку. Курт тоже был чертовски голоден. Он был готов проглотить разом весь свой запас сушеных хлебцев и выпить весь морковный сок за месяц вперед. При виде плавающих в супе кусочков копченого гуся, сосисок, буженины и копченого языка у него началось головокружение. Чувство блаженного восторга, охватившее его с первой же ложки, заставило забыть обо всем. За то время, пока дети успели вычерпать свои порции только до половины, Курт уже сидел с пустой миской, сверкающей мельхиоровым донышком. — Я хочу еще, — сказал он, и дети подозвали официанта. Томно прикрывая глаза, немец выкушал вторую порцию. Он вспомнил о девятнадцати годах проведенных в аскезе, и ему стало обидно. Разумеется, конечно, он больше туда не вернется. Чего стоят Мумрик, его отец и святая Ева здесь, в этом прекрасном и радостном мире! — Я хочу обедать и ужинать здесь каждый день, — сказал он, и Катя повторила его слова по-русски. — Я возьму все медали и останусь жить здесь. |