Онлайн книга «Бунт при Бетельгейзе»
|
Долбоклюв покачал головой. — А от меня ты что хочешь? — Мы не устали. Хотим сегодня ночью поработать. Там три дня осталось до пуска забоя. Если, конечно, ударно трудиться. А когда забой пустят, господин Мюллер обещал открыть лавку. То есть разрешить нам ходить туда. И дать талоны. Старший надзиратель покачал головой: — Всё должно быть в меру. Будете сидеть на шконках, если положено. А когда вкалывать надо будет, вас заставят. Тут тебе режимное учреждение, а не израильский кибуц или бригада коммунистического труда. — Но Мюллеру вы можете доложить о нашем почине? — безнадежно спросил Тушканчик. — Доложить бы надо, да не велено беспокоить. Господин Мюллер и так спит всего пять часов в сутки. Всё о производстве радеет. Дела ваши подоночные изучает. — Он будет очень рад! — Может, и будет, — тяжело вздохнул Долбоклюв. — А может, и нет. С этим Мюллером держи ухо востро. Никогда не поймешь, что ему еще надо! То велит делать всё, что угодно в рамках военной дисциплины, то к водке и пьянящим колоскам не притрагивайся, иначе схлопочешь два наряда вне очереди. А я, между прочим, — он бросил тоскливый взгляд в ту сторону, где, по его мнению, располагался кабинет начальника колонии, — сам себе не наливал. Это всё Цурюкин из второго отряда. Только тут в разговор встрял Цитрус, который ради такого случая вместе с Дылдой пришел в общую камеру — убедить косков порадеть для общего блага и заодно проконтролировать ситуацию. Внутри своего барака можно было перемещаться относительно свободно — если, конечно, дать взятку охраннику, который будет тебя сопровождать. Без сопровождения любое движение считалось подготовкой к побегу. Раньше на это смотрели сквозь пальцы, если попадешь под горячую руку, — могли посадить в карцер, теперь вполне могли пристрелить. — А ведь это саботаж, начальник! — воскликнул Эдик. — Ты знаешь, что велел делать Мюллер с саботажниками? — Расстреливать, — отозвался Долбоклюв. — Только какой я саботажник? — Самый настоящий! Ты не даешь нам работать. Мы хотим работать, а ты тормозишь производственный процесс! — Саботажником может быть только коск! — А ты подумай — далеко ли тебе до седьмого барака, если ты совершаешь должностное преступление? Тормозишь работы? Да Мюллер тебя нам с потрохами выдаст! Тем более, — Эдик понизил голос, — я слышал, ты у него на плохом счету. — То-то мы позабавимся, — гнусно хихикнул старый коск по кличке Клещ. Его совсем недавно перевели в третий барак из четвертого, где уже не хватало мест. Перспектива оказаться в немилости у начальника колонии, да еще и прослыть саботажником, Долбоклюва не обрадовала. К тому же, организация ночных смен для третьего барака — нововведение, за которое и премию могут дать. Только как организовать работы? Да и вообще, не подвох ли это? Надзиратель засомневался. — А мы работать будем тихонько, чтобы других не будить, — продолжал увещевать его Цитрус. — Можно даже половиной коллектива. — Только половиной, — заявил надзиратель. — У меня охраны не хватит за всеми вами присматривать. Но начнем не этой ночью. Получим разрешение, поставим в известность господина Мюллера — и тогда вперед. А до этого сидите тихо! Поняли, коски корявые? Долбоклюв был доволен собой. И в саботажники не попадет — не отказал же он этим сумасшедшим трудоголикам — и на провокацию со стороны заключенных не повелся. Цитрус скрипнул зубами. Всё, это конец. Сейчас охранники по заданию Мюллера обыщут восточный сектор рудника — и придут его расстреливать. А если даже заблудятся и не придут, своих людей пришлет Седой… Словно в ответ на мысли Эдварда снаружи громыхнуло. Это было не тихое шипение парализаторов или щелчки импульсных винтовок — грохотали самые настоящие выстрелы, как в древнем фильме про войну. — Всем на землю! Всем на землю! — дико орали снаружи. Раздался оглушающий грохот взрыва. Охранники в коридоре закричали: — Внешние ворота снесли! Твою налево, всю стенку разворотило! — Это еще что?! — выдохнул Долбоклюв. Выстрелы слышались уже в коридоре. — Мы от Седого! — орали хриплые голоса. — мочить легавых! Братья, оружие! «А они прямо-таки настоящую войсковую операцию провернули, чтобы меня достать, — тоскливо подумал Цитрус. — Нет, чтобы удушить потихоньку». — Мы принесли вам оружие! — продолжали орать коски. Долбоклюву попала в голову пуля, и он, вскрикнув, упал в проходе. Остальные охранники бросились бежать. В общую камеру ворвались какие-то зверообразные, бородатые личности, похожие на террористов из восточного сектора Галактики. — Здорово, Цитрус! — буркнул один из бородачей, и Эдик с ужасом узнал в заросшем коске Пряника. «Вот и конец мне», — пронеслось в голове. — А ты хорошо всё организовал, — сказал Пряник. — Легавых от дверей сманил, народ не спит — некоторые уже помогают нам кончать охрану. Седой будет доволен… — Так я ведь для Седого что хочешь сделаю, — промямлил Цитрус. — Седой мне, как отец родной. — Так уж и отец? — скривился Пряник. — Ну да. И мне, и Дылде моему. Мы его любим так, что сил наших нет. Увидели бы его сейчас, так бы и подбежали к нему сразу, и обхватили ручонками: «Папка! Папка! Папка приехал!» — Эдик понял, что от волнения его серьезно занесло, и осекся. Пряник поглядел на него с сомнением. — Рука, ты, часом, мозг не ушиб? И раньше был придурочным, а уж сейчас… Цитрус энергично затряс головой. — Конечно, всё в полном… так сказать… порядке. Просто рад, что всё так вышло. Не ожидал, что так быстро всё получится. Что мы это сделаем! — последние слова Эдик выкрикнул на подъеме. — Ура, друзья! Мы всё-таки это сделали! Мы победили! — Погоди радоваться, — одернул его один из бородатых, — всё только начинается. На вот тебе. Эдик протянул протез и поймал в искусственные пальцы рукоять пистолета. — Это еще зачем? — шепотом спросил он. — Стрелять будешь, — сказал Пряник и подмигнул: — У нас тут вся братва мечтает Мюллера завалить. Тоже тотализатор, своего рода. Кто знает, может, как раз тебе и повезет. Тут Дылда взревел и изо всех сил врезал Прянику кулаком в подбородок. Тот лишился сознания сразу и надолго. Винтовка выпала из его безвольных рук, ударилась о каменный пол и грохнула выстрелом. Одному из косков прострелило ногу, и он заорал от боли на одной ноте: «А-а-а-а!», и орал так очень долго — пока ему не вкололи обезболивающего из аптечки охранников. — Ты что?! — перепугался Цитрус и схватил своего помощника за грудки. — Ты зачем его?! А? — Так ведь он нам долг не отдал, — пробасил Дылда и захныкал: — Я же умный, я всё помню. Ты сам говорил. |