Книга Грани матрицы, страница 4 – Евгений Гаркушев

– Я вам все рассказал, – отрезал Варшавский. – Будете хорошо питаться, лечиться, общаться с людьми. Поживете немного у нас. Потом – пожалуйста, куда вам будет угодно. Сейчас вы – в лучшем лечебном учреждении страны. Закрытом, между прочим. Не торопитесь отсюда выходить.

– Приму к сведению, – тихо сказал я. – Телевизор мне смотреть можно? И газеты читать?

Варшавский над чем-то крепко задумался. Элементарный вопрос поверг его в смущение.

– Газеты – нельзя, – ответил он после паузы. – Они ведь на бумаге печатаются… Текст очень мелкий. Вам нельзя напрягать зрение. А телевизор – посмотрите. Не новости, а фильмы о природе, классику. Несколько дней. Потом режим будет смягчен. Я скажу Инке, она научит вас пользоваться телевизором.

– Спасибо, – сказал я.

Неужели включать телевизор так сложно, что меня нужно этому учить? Или медики настолько плохого мнения о моем состоянии?

Профессор Варшавский не очень-то прояснил положение, в котором я оказался.

* * *

Может ли быть, что я действительно пролежал без сознания десять лет? Разум отказывался в это верить. Почему? Да хотя бы потому, что я прекрасно себя чувствовал. Похмельный синдром не в счет. Мускулы мои не ослабли, двигался я легко.

Когда-то мне доводилось ломать ногу. Я не наступал на нее каких-то полтора месяца, но мышцы частично атрофировались, и каждое движение после отдавалось болью. Сейчас же ничего похожего не происходило. Я мог свободно отжаться от пола двадцать раз, несколько раз присесть на одной ноге, встать на голову…

Зеркала в комнате не нашлось, и я осмотрел свои руки. Не сказать чтобы они сильно изменились. Морщин не прибавилось, кожа все та же. Провел языком по зубам. И вздрогнул. Ни одной пломбы! Прежде один верхний зуб с левой стороны был сколот почти полностью. Стоматологи надстроили пломбу. Все уговаривали поставить коронку, но я не хотел. И шершавая пломба всегда хорошо ощущалась. Теперь ее не было! Обычный здоровый зуб…

Я пригляделся внимательнее к рукам. И не обнаружил маленьких шрамов. На левом указательном пальце, который я сделал ножом, неосторожно отковыривая от тарелки примерзшие пельмени, еще в детстве. На правой руке у меня был кривой шрам – след от гвоздя. Зацепился за него в студенческом общежитии. Теперь шрам отсутствовал.

Я оторопело разглядывал свои руки, когда в палату вошла Инна.

– Что-то не так? – участливо спросила она.

– Нет, милая, – усмехнулся я. – Все в лучшем виде! Мне обещали, что ты включишь телевизор.

– Да, Александр Львович оставил указания, – кивнула медсестра. – Сейчас я схожу за пультом.

Когда девушка вышла, я вернулся к размышлениям. Сначала я был уверен, что попал в лапы темных личностей, которые по неизвестной причине содержат меня не в сыром подвале, а в комфортабельной комнате. В том, что я – не в больнице, я уже не сомневался. Но вот пломбы и шрамы сильно меня смутили.

Впрочем, разумное объяснение можно найти всему. Допустим, я лишился всех зубов, и мне вставили искусственные челюсти. Или есть какая-то технология по выращиванию новых зубов. Что-то там куда-то вживляют… Но нет – зубы были несомненно моими! Я их помнил!

А шрамы… Кожа на руках обгорела, мне имплантировали новую? Возможно ли такое? Почему бы и нет? Но должны же были остаться какие-то другие шрамы! Пострашнее тех, что были прежде!

Приглядевшись к висевшему на стене телевизору с суперплоским жидкокристаллическим экраном, я внезапно понял, что отлично вижу написанное мелкими буквами название фирмы-производителя. Куда делась наработанная долгими часами чтения и сидения за компьютером близорукость? Впрочем, объяснить можно было и это. Если я действительно лежал в коме несколько лет, глазные нервы могли так расслабиться, что зрение пришло в норму. Окулист когда-то говорил мне, что я страдаю не обычной близорукостью, а зрительным спазмом. То есть, если я перестану напрягать зрение, оно вернется в норму.

Пришла Инна, неся очень странный на вид пульт. Этакий сиреневый бублик с четырьмя кнопочками. Девушка нажала на одну из кнопок, и на экране появился бредущий по лесу олень. Нажала другую – и на экране началась перестрелка. Американские гангстеры стреляли друг в друга. То, что они американские, было ясно по шляпам, плащам и автомобилям марки «Кадиллак», за которыми бандиты прятались друг от друга. Гангстеры молчали, яростно поливая друг друга огнем.

– Чуть позже я настрою телевизор, чтобы вы могли смотреть прошлые и будущие передачи, – пообещала девушка.

– Что? – не понял я.

– Профессор считает, что вы сами не справитесь с настройкой, – отчаянно покраснев, сказала Инна. Сразу было видно – врала. – Я настрою Ти Ви так, что вы будете смотреть программы по полному трафику. У нас все-таки самая льготная система подключения!

Я не понял буквально ничего. То есть слова все были понятны, но как можно настроить телевизор, чтобы смотреть вчерашние программы или, того пуще, завтрашние? Первое возможно с помощью видеомагнитофона, а вот второе…

– У вас трансляция идет по Интернету? – уточнил я.

Инна вздрогнула и потупилась.

– Да. Как вы догадались?

– Не придумал ничего лучшего. Да и раньше такое было возможно. А как еще можно смотреть фильмы, которые в программе стоят на завтра, если они не загружены заранее в память компьютера? По-моему, ничего сложного.

– Не скажите. Я бы никогда не догадалась, – вздохнула Инна. – Вы очень умный!

Лесть была грубой, но, как ни странно, приятной. Может быть потому, что девчонка говорила искренне.

– Кое-где программы можно смотреть только в реальном времени, – объяснила Инна, вертя в руках бублик управления телевизором. – И те фильмы, что уже прошли, – только с рекламными вставками. Но мы платим хорошие деньги, и рекламы у нас вообще нет.

– Это неплохо, – кивнул я, пожалев, однако, что не узнаю из рекламы о том, что творится в мире сейчас. Как бы ни глупа была реклама, по ней можно отлично судить об обществе.

– Да, – мило улыбнулась Инна. Видно, телевизор смотреть любила.

– А гулять мне можно? – спросил я.

– По этажу – сколько угодно. Здесь – карантинная зона. За пределы этажа выходить не рекомендуется. Да у вас и не получится – карточки доступа к лифту нет.

– Да, конечно, – кивнул я.

Мы еще посмотрим, что у меня получится.

Как только обаятельная и восторженная медсестра ушла, измерив мне давление и температуру, я хорошенько осмотрел спальню и отправился исследовать территорию этажа. В окна ничего увидеть не удалось. Волнистое стекло пропускало свет, но через него нельзя было различить даже силуэты. И такие стекла были здесь повсюду.

«Этажом» мое узилище назвать было трудно. Из комнаты можно было попасть в длинный коридорчик. В нем было еще несколько дверей. Сначала я полагал, что это тоже палаты. Но, заглянув за первую дверь, обнаружил тренажерный зал. Другая скрывала небольшой санузел. Третья – просторную ванную комнату с ванной и душевой кабинкой. Четвертая комната была полностью пуста. Ни мебели, ни приборов. Упирался коридор в лифт. Рядом с ним не оказалось даже привычной кнопки. Только прорезь для карточки.