Книга Стратонавт поневоле, страница 31 – Леонид Треер

Разговор, как принято, начался издалека.

— Я много читал о вашем прадеде, — с уважением произнес Коля. Замечательный был человек.

— Да, — чуть кивнул Чингачгук Четвертый, — прадед у меня был что надо. Они помолчали.

— Погода нынче никуда не годится, — внес сторож свою лепту в беседу, — то одно, то другое. Черт-те что!

— Да, — согласился индеец, — неустойчивая погода. Они опять помолчали. Трубка была выкурена, формальности соблюдены, пора было переходить к делу.

— Чингачгук, — сказал Коля, — где-то здесь приземлился человек с шаром.

— Знаю, — бесстрастно ответил индеец. — Большой пузырь.

— Это наш шар. Человек похитил его у нас. Он — негодяй.

— Знаю, — кивнул Чингачгук.

— Откуда? — опешил Редькин.

— Бледнолицый отказался от моей помощи. Хороший человек от моей помощи не откажется.

— Помогите нам вернуть шар, — Редькин умоляюще посмотрел на индейца. — Ваш прадедушка всегда приходил на помощь.

— Это закон нашей семьи. Дорогой прадед, — торжественно произнес Чингачгук Четвертый, — тебе не придется краснеть за правнука.

Он свистнул, и тотчас из-за деревьев выбежал вороной красавец с белой звездой на лбу. Индеец легко взлетел в седло, и конь затанцевал под ним.

— Я с вами, — попросил Коля. Чингачгук поднял его и усадил за собой. Леро примостился на плече Редькина.

— А я? — тревожно закричал Стульчик. — Какая у меня функция?

— Оскар, — сказал Коля, — вы отвечаете за самолет!

— Сторож? — Оскар горько усмехнулся. — Что ж, пока есть воры, я не останусь без работы.

Чингачгук гикнул, и конь помчался.

Никогда еще Коле не доводилось участвовать в таких скачках. Мелькали кусты, и ветер свистел в ушах. Долина становилась все уже, вот они влетели в узкий каньон, и скалистые стены, расписанные птичьим пометом, нависли над всадниками. Стук копыт, подхваченный эхом, вспугнул тихих зверьков. Медведь, ловящий форель в быстром потоке, дико заревел и встал на задние лапы. А всадники все мчались и мчались.

Вдруг Редькин увидел «Искатель». Шар медленно плыл вдали, почти касаясь кабиной скал. Что-то не ладилось у похитителя, и он не мог набрать высоту. Миновав каньон, преследователи устремились вверх по склону горы. Шар был уже совсем близко.

— Берегись! — крикнул индеец, и в этот момент громыхнул выстрел.

Пуля цвиркнула о камень, выбив из него облачко пыли, Кабина «Искателя» ударилась о склон, и шар начал медленно сползать вниз.

Из кабины выпрыгнул человек и, прихрамывая, устремился к вершине горы.

Он бежал, петляя, останавливался, стрелял и опят! бежал.

— Феб, — прошептал Редькин, не веря глазам, — путешественник…

Да, это был тот самый Морис Феб, которого Коля снял с необитаемого острова. Он же — Агент Ноль Целых Пять Десятых.

Чингачгук быстро спрыгнул на землю, схватил Колю и залег с ним за каменным идолом. Нужно ли говорить о ярости Редькина, столкнувшегося с черной неблагодарностью.

У Феба, видимо, кончились патроны, и он отбросил ненужный пистолет.

— Высшая мера? — спросил Чингачгук, щелкая затвором карабина.

— Высшая, — твердо объявил приговор Редькин. Но в этот момент бандит перевалил вершину и скрылся.

— Пусть бежит, — усмехнулся индеец, — Терракотовые горы сэкономят нам патрон.

Коля приступил к осмотру шара. Требовался небольшой ремонт.

Чингачгук тоже поднялся в кабину. Он с уважением разглядывал приборы.

— Толковые люди эти бледнолицые, — задумчиво сказал он и вздохнул. — А тут живешь в глуши, демонстрируешь крепость духа и тела, а в сущности…

Чингачгук никогда еще не говорил так много. Он смутился и не проронил больше ни слова.

Через три часа ремонт был закончен. Можно было отправляться в полет. Оставалось захватить с собой Стульчика.

Вдруг Коля и Чингачгук услышали рокот мотора. Показался самолет. Он пролетел над ними, набирая высоту, сделал круг и скрылся.

Это был тот самый самолет, на котором прилетели Коля и Оскар.

— Стульчик! — закричал Редькин. — Он убил Стульчика и захватил самолет.

Чингачгук вскочил в седло и поскакал к месту бывшей стоянки самолета. Коля полетел туда же на шаре…

Под деревом, в душистых травах, лежало тело Стульчика. По его лицу ползали муравьи.

— Мы опоздали, — сказал Леро, — он мертв. Назойливая муха нагло сунулась в ноздрю Оскара, нос «покойного» сторожа задергался, и ужасное «ап-чхи!» сотрясло Долину Вольных Духов.

Стульчик открыл глаза, увидел друзей, счастливо улыбнулся и сел.

— Где самолет? — строго спросил Редькин.

— А где же ему быть? — ухмыльнулся Стульчик огляделся.

— Пять минут назад тут был… — растерянно сказал он и заголосил. — Да что же это делается! И тащат, и тащат? когда же это кончится…

Он чуть не плакал.

Если не считать неприятности с самолетом, полет в Долину Вольных Духов закончился успешно. Главная цель отбить у похитителя шар — была достигнута. Пришло время возвращаться…

Стульчик почесал затылок и, глядя в сторону, смущенно сказал:

— Лети один. Мне возвращаться резону нету. Самолет пропал-кого под суд? Сам понимаешь, сторожа. Я уж лучше в индейцы запишусь. — Он повернулся к Чингачгуку. — Правильно я говорю? Буду сторожить твои шкурки парень, рыбку коптить, знакомить тебя с разными материями.

Чингачгук усмехнулся.

— Или курьером бери, — продолжал Оскар, — но только не гони. Мне назад, в мир бизнеса, дороги нет…

— Я никого не гоню, — сказал индеец, — но жизнь здесь трудная.

— А мы трудностей не Стульчик.

Судьба сторожа была решена.

— трудностей не боимся, — ухмыльнулся Чингачгук

Я должен лететь, — сказал Коля. — Я никогда вас не забуду. Вы сделали Для меня столько, что…

— Не надо, — остановил его индеец. — Сколько мог- столько и сделал.

Он протянул Коле лук из орехового дерева, украшенный серебряными пластинками, и колчан со стрелами.

— Это тебе, — бесстрастно произнес Чингачгук. — Сам делал… Только без эмоций, рыжий брат. Я этого не люблю.

Подарок просто ошеломил Колю, и он еле удержался, чтобы не броситься на шею индейцу. Все свои чувства Коля вложил в рукопожатие.

Чингачгук вскочил в седло, поднял сторожа одной рукой и усадил его позади себя.

Редькин и Леро забрались в кабину, и шар медленно начал подниматься. Чингачгук и Стульчик следили за ним, запрокинув головы. Они становились все меньше и меньше, пока, наконец, не слились с зеленью.