Онлайн книга «Гнездо ласточки»
|
Ольга вертелась перед зеркалом, разглядывая туфли. А потом тихо-тихо, стараясь никого не разбудить, запела. * * * Сон у Киры давно был испорчен. Просыпалась молодая женщина рано, в так называемый предутренний «час быка» – мрачное, беспокойное, тревожное время, на которое приходилось наибольшее число смертей и родов. И лежала потом без сна – до семи, до того момента, когда вставал Тим. И в этот пусть и короткий промежуток времени Киру одолевали самые черные мысли. Мысли о том, что все плохо, что ничего уже нельзя изменить. Она убийца, она преступница… Пусть и оправдали, но что с того? Карма ее безнадежно испорчена, гореть ей в аду (не буквально, но фигурально – в том смысле, что счастья Кире больше не видать). Да, у нее есть Тим, любимый. Самый любимый человек на земле, ради которого Кира и жила на свете. Да, у нее есть Дар. Или талант, если выразиться иначе. После того как Кира покинула казенные стены следственного изолятора, ей воочию, самой, удалось убедиться в том, что балет «Красная Шапочка», плод труда многих людей, и ее в том числе, – признан. Даже больше того – уже несколько раз Кира слышала, как где-то неподалеку, из чужого телефона звучит ее музыка в виде рингтона. Это ли не один из признаков успеха для композитора? Письма поклонников, предложения о работе – написать музыку к кинофильму, например, – или участии в какой-либо постановке, проекте то и дело сыпались на нее. Это ли не признание ее способностей? Но она убила отца, собственными руками. Да, она спасала Гелю, спасала мать, но… она убила отца. Сказано же в Пятой заповеди – «Почитай отца твоего и мать твою, чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе». Из глубины квартиры раздался какой-то шорох, движение. Кира выскользнула из-под одеяла, осторожно приоткрыла дверь, ведущую в комнату для гостей. И увидела мать. Та, в одной ночной рубашке, стояла перед зеркалом, чуть приподняв подол, и разглядывала свои новые туфли. Мать улыбалась, напевала, чуть притоптывала и выглядела такой счастливой, довольной! «Как же мало женщине надо… – подумала Кира. – Вот уж не думала, что мама будет радоваться подобной мелочи!» – Мама… – шепотом позвала Кира. – Ты чего? – Ой, это ты… доброе утро. А мне чего-то не спится. Вот, любуюсь. Кира зашла в комнату, села в кресло. На соседней кровати сладко посапывала Геля. – А я вспомнила – сегодня Преображение. «Обыкновенно свет без пламени исходит в этот день с Фавора, и осень, ясная как знаменье, к себе притягивает взоры…» Пастернак. Надо же, помню еще, – щебетала мать, красуясь перед зеркалом, точно девочка. «Она же начитанная, столько книг прочитала – подумала Кира. – И кокетка та еще! И добрая… Столько лет терпела! Как отец мог не оценить это сокровище! Она – не виновата… Она просто любила, сильно любила его, дурочка…» – Я бы Лиде такие же еще купила и подарила – ты же знаешь, у нас с ней один размер. Но потом вспомнила, Лиде нельзя. – Каблук не такой уж высокий! – возразила Кира. – Нет-нет. Лучше не рисковать сейчас. А потом уж точно не до каблуков ей, когда с коляской будет бегать. – Костя ей помогает? – О, еще как! Пылинки с нее сдувает… Мать с дочерью в который раз обсуждали любимую новость – замужество и беременность Лиды. – Я вот еще тебе что не рассказала… – понизила мать голос. – Как-то неудобно при Тиме было. – Что за новость? – Сергей снова с женой сошелся, с Ксенией. И они счастливы, кажется… – Как хорошо, – улыбнулась Кира. – Как это замечательно… Сердце у Киры даже не дрогнуло при имени Сергея. И в душе ничего не отозвалось. «Пусть он будет счастлив. Он и его жена». – Согласна. Нет, но как удобно ноге… – щебетала Ольга. – Мама, ты как будто и не наряжалась никогда! Мать обернулась и посмотрела на Киру с виноватой, смущенной улыбкой и сказала: – А ведь правда, не наряжалась… «Отец ей не давал. Господи, господи, что она за жизнь себе выбрала… Столько пережила, а вот танцует, поет. Глупость это или что?» – с тоской подумала Кира. Ей было жаль мать. Кажется, она все-таки ее любила. Ну а как иначе? Иначе с ума сойдешь – если отец изверг, и мать еще нехорошая… Хоть кого-то надо любить человеку. Хоть мать – можно же простить? «А в сущности, я не преступница. Я, по большому счету, свою маму защищала. Я ее – чтила, как и положено по всем древним законам… «Чти мать свою». А отец… Он и не отец мне был! Да. Все так. Я хорошая дочь!» – эта такая простая на первый взгляд мысль еще не приходила Кире в голову. Но, едва она об этом подумала, на душе сразу стало легче. Словно камень свалился. – Мамочка… – Что? – Мать обернулась. Кира соскользнула с кресла, подбежала к той, обняла. – Девочка моя… – обрадовалась мать. В этот момент на кровати завозилась Геля. Подняла взъерошенную голову, потом нацепила на нос очки. И тоже вскочила, побежала азартно обниматься. Они стояли втроем, обнявшись… На пороге возник Тим, в пижаме. Наклонил голову, заморгал сонно, озадаченно разглядывая обнимающуюся троицу. Потом раскинул руки и зигзагами, дурачась, «полетел» к своим женщинам: – Сокол, Сокол, я Орел, иду на снижение… Вж-жж-ж… Приблизился, сделал круг и заграбастал всех троих – Киру, Ольгу, Гелю – в свои объятия. Точно крыльями их всех прикрыл. |