Онлайн книга «(На)следственные мероприятия»
|
Что остается? Только отбить мяч на угловой и приготовиться к новому штурму ворот. – А в городе вы мне показались серьезными людьми. Такими, с кем и впрямь не грех замутить… что-нибудь этакое. Но, как сейчас вижу, я попал в натуральный детский сад. – Ты и сам хорош! – буркнул Диего, не возражая, впрочем, против данного их компании определения. – Зачем беготню устроил? – Имею право! Может, это мой фирменный стиль. Я бы на тебя посмотрел с такими татушками! – А что, идея богатая, – задумчиво подхватил Ли, проходясь нехорошим взглядом по могучим бицепсам телохранителя. – Гель ведь можно и подкра… Окончание слова он прохрипел куда-то в воротник халата у себя под горлом, судорожно болтая ногами в воздухе. Поведение этой парочки так живо напомнило мне Отдел, что я ностальгически вздохнул. Но время шло, оно, проклятое, всегда куда-то идет, а потому медлить не имело ни смысла, ни удовольствия: – Что ты там хотел осмотреть? – спросил я, усаживаясь обратно на кушетку и только теперь, опираясь правой ладонью о потрескавшийся пластик, заметил, что пальцы не желают спокойно лежать на месте. – Не там, а здесь! – возвестил Ли, возникая у меня за спиной вместе с помесью стетоскопа и тестера, каким обычно пользуются монтеры контуров энергопередачи. – Вот прямо здесь. И тут. И еще во-о-он тут! Он и вправду начал тыкать в меня, хорошо еще не иголкой, а чем-то вполне тупым… Поправка: оно все же прокололо меня в нескольких местах, но Брендон успел оказаться вне радиуса досягаемости моих рук, когда онемение прошло резко и окончательно, а лезвие мачете снова сверкнуло у меня перед грудью. – А не боишься, что дернусь? – поинтересовался я у Диего. – Прямо вперед и дернусь. Успеешь убрать? Он посмотрел на меня своим темным, непроницаемым взглядом и предложил: – Попробуй. Вообще-то шанс был. Соскользнуть на пол, под ноги верзилы. При удачном стечении обстоятельств я мог вынырнуть сзади вполне себе целехоньким. – И попробую. – Не надо! Девочка шагнула вперед, тут же вспомнила, чем заканчиваются ее приближения ко мне, отпрянула назад, зарделась от смущения и снова отвернулась, шепотом повторив: – Не надо… – Слово сеньоры – закон, – наклонил голову Диего, убирая свой любимый ножичек. – И я хочу, чтобы вы оба вышли. Ненадолго. И не подслушивали! Потому что если я когда-нибудь узнаю, что подслушивали… – Гордая андалузская кобылица снова тряхнула гривой. – У вас больше не будет сеньоры. – Но, сеньора миа… – Ты же знаешь, Диего: он не сможет не то что прикоснуться, даже подойти ко мне. – Не обязательно подходить, чтобы… – Он ничего мне не сделает. Она говорила так уверенно, что можно было заслушаться. А получалось у нее это настолько хорошо, наверное, потому, что девочка сама верила в собственные слова. Или отчаянно старалась верить. – И еще… Можно его во что-нибудь одеть? Могу поклясться, ее щеки снова покрылись в этот момент застенчивым румянцем. Телохранитель молча вытряхнул Ли Брендона из халата и кинул условно белую тряпку мне. Потом так же молча вышел за дверь, не отпуская плеча ученого-неудачника. – Я… Я должна принести вам извинения, – сказала Элисабет, пока так и не поворачиваясь ко мне лицом. – Да ладно. Ерунда. Бывало и хуже. – Но вы так сильно расстроились… – Все это в некотором роде нарушило мои планы на ближайшее будущее. Конечно, я расстроился. А вас разве не огорчает, когда ваши планы летят под откос? Она помотала русой головкой из стороны в сторону, а потом смущенно призналась: – У меня нет планов. Совсем нет. Ее следовало обнять, крепко-крепко, этого бедного ребенка, но я вынужден был сидеть на кушетке как приклеенный. – Вам и не положено еще их иметь. Вот станете взрослой… – А что это значит, быть взрослой? – спросила Элисабет, потихоньку отворачивая взгляд от стены. Да ничего особенного. Значит, однажды узнать, что больше не сможешь пролезть в ту дыру в заборе, за которой скрывался сад с аппетитными яблоками. И придется впредь пользоваться калиткой, хотя это так скучно! – Это значит принимать решения. Каждый день. Постоянно. Поначалу тяжело, потом привыкаешь. – А какие решения? – Разные. – Умные? Хорошие? – Не обязательно. – Но как же… – Просто, когда взрослый человек перестает принимать решения, за него это начинает делать кто-то другой. А вот это и вправду уже нехорошо. – Значит, мне придется все время… – Она испуганно охнула. – Да говорю же, это не страшно! Научитесь и привыкнете. И все будет хорошо. – Правда? – Инфанта наконец повернулась и облегченно уставилась на ткань халата, который я запахнул вокруг себя. – Правда-правда! – А можно я прямо сейчас начну? – Что начнете? – Ну, решения принимать. – Да бога ради. Девочка выпрямилась так, словно собиралась отвечать урок у школьной доски, вдохнула побольше воздуха в грудь и выпалила: – Наследной властью, данной мне от рождения, я, Элисабет Айрин Мария-и-Доминик Арагона, ввожу в клан, основанный моими предками… – Тут она запнулась и вопросительно взглянула на меня. Отлично. Просто отлично. Барбара меня убьет. Если, конечно, успеет добраться до моего горла раньше, чем напарник. – Дэниел Уоллес, сеньора. – Ввожу в клан, основанный моими предками, человека по имени Дэниел Уоллес, – торжественно закончила Элисабет и замолчала. – А что дальше? – А что-то особое должно быть? – недоуменно нахмурилась девочка. – Я должен преклонить колени и все такое? Она покосилась на халат и снова покраснела. – Нет! Колени… Не надо. В другой раз, хорошо? – Как скажете… сеньора миа. – Ой, чуть не забыла! Элисабет потянула из-за высокого глухого ворота платья цепочку. – Вот, возьмите! – Через комнату ко мне полетел медальон. Полированный металл с изображением какой-то большой кошки. И вроде бы даже пятнистой. Цепочка только тонковата для такой массивной вещицы. Ну да ничего, протянем ремешок. Не сказал бы, что, увидев у меня на груди хорошо знакомую им вещицу, парни удивились. И отнимать не полезли. Только верзила, грустно посмотрев на инфанту, уточнил: – Вы истратили свою единственную попытку, сеньора миа. |