Книга Сострадание к врагу, страница 5 – Сергей Герасимов

— Значит, тебе не повезло в пятнадцать лет.

— Ну, это вас не касается. И космос здесь ни при чем. Я не люблю космос и никогда не любил. Сейчас мы хотя бы возим пассажиров. Но патрульная служба — это бред. От кого мы защищаем Систему?

— От них, — ответил Капитан. — Посмотри на экран, и тебе всё станет ясно. Мы защищаем Систему от них.

«Гордый» остановился в сотне километров от изуродованного гиганта.

* * *

— Когда я был маленьким, — начал рассказ Капитан, — я любил смотреть на звезды и думать, что там кто-то есть. Когда выключали фонари, я садился на скамейку или прямо на траву, слушал кузнечиков и смотрел на небо. У нас был домик на окраине. Звезды гипнотизируют. Когда я был в пятом классе, мне подарили маленький телескоп. Это был самый лучший подарок на день рождения. Я наводил его то на одну звезду, то на другую, и выдумывал всякие нелепости о том, кто там живет и что было бы, если бы мы встретились. Я мечтал, что они когда-нибудь прилетят или что мы прилетим к ним. Просто мы жили в другое время. Когда протянули первые струны и Марс стал доступнее, чем Исландия или Сахара, все мальчишки заболели космосом. Тогда казалось, что космос уже стал наш, потому что до Марса было всего несколько дней пути. А когда началась эра гиперпереходов и стало реальным добраться до любой самой дальней точки в Галактике, мальчишки из кожи вон лезли, чтобы попасть в училище. И я был одним из них. Брат был значительно старше меня. Я шел по его стопам. Он любил космос, и я любил космос. Затем, когда начали исчезать корабли и гибнуть люди, он сказал себе — стоп. У него заканчивался контракт, и он собирался возвращаться на Землю. А я как раз закончил училище. Когда брат исчез, мир для меня перевернулся. Четыре года спустя я устроился на ту самую трассу, которая его убила. Именно на эту струну, на которой мы висим сейчас.

— Зачем?

— Чтобы узнать, почему он погиб.

— И что дальше?

— Если это было убийство, я хочу найти его убийц.

— Месть? — спросил Денисов.

Капитан задумался.

— Нет, — сказал он. — Месть, конечно, сладкая штука, но дело не в ней. Уничтожить эту заразу гораздо важнее любых личных счетов.

— Я не понял, — сказал Денисов. — Мы собираемся помогать им или уничтожить их? Что мы собираемся делать?

— Это зависит от того, с кем мы имеем дело.

Корабли больше не сближались. Время шло, но ничего не происходило. Подходить ближе слишком опасно, уйти назад невозможно — два барана уже уперлись рогами друг в друга.

Оставалось ждать, пока чужие сделают первый шаг, как-то проявят себя. Белые сделали свой ход. Теперь ход черных, но черные не спешили, их корабль продолжал так же мертво висеть в пространстве, медленно вращаясь вокруг смещенной оси. Было в этом движении что-то болезненное и жалкое, хотя на самом деле это означало смещенный центр тяжести. Половина корабля чужих уже мертва, вторая половина пока цеплялась за жизнь.

Капитан достал планшет и стал зарисовывать корабль чужих вечным карандашом. За четверть века практики он научился рисовать очень хорошо, мгновенно схватывая существенные детали. Его карандаш был быстр и профессионально точен.

— Зачем рисовать, если можно сфотографировать? — спросил Денисов.

— Это успокаивает, — ответил Капитан. — Это как наркотик. Я привык и просто не могу без планшета. Всегда ношу его с собой. В нем тысячи рисунков, почти вся моя жизнь.

— Успокаивает? То есть вам страшно?

— Да.

— Мне тоже страшно, — признался Денисов. — Это нормальный здоровый мужской страх. Потому что я вижу их пушки. Они просто не могут стабилизироваться в пространстве, чтобы навести их на нас. Допустим, что это не убийца, а жертва. Допустим. Вы думаете, что мы сумеем помочь такой махине? Они в десять раз больше нас.

— Как минимум мы отключимся от струны. Тогда они смогут занять наше место, разогнаться и уйти за границу Солнечной системы. Мы сможем идти в автономном режиме или через гиперпространство. «Гордый» все-таки бывший военный корабль.

— Военным кораблем он был тридцать лет назад. Вы и впрямь собираетесь отдать им струну?

— Вначале я хочу встретиться с ними.

На чужом корабле неожиданно вспыхнула яркая красная точка. Она быстро замигала и погасла. Затем загорелась снова. Видимо, там подавали сигнал.

— Как видишь, они живы, — сказал Капитан. — Ну, наконец-то. Попробуем связаться с ними в радиодиапазоне, возможно, они знают, что такое радиоволны.

* * *

Да, чужие знали, что такое радиоволны. Через четверть часа белый шум радиопомех сменился резкими отрывистыми сигналами, а еще через несколько минут искаженной, но узнаваемой человеческой речью. Скорее всего, говорил робот-переводчик, потому что вряд ли найдется живое существо, которое способно изучить чужой язык за несколько часов.

— Рейсовый лайнер «Гордый», — сообщил Капитан, — идем курсом с Земли к облаку Оорта. Кто вы такие и как мы можем вам помочь?

— Разрешаю стыковку, — произнес резкий мужской голос.

— Назовите себя, — повторил Капитан. — Мы хотим вам помочь.

— Приказываю приблизиться.

— Именно это мы и собирались сделать. Спасибо за приглашение. Конец связи.

Некоторое время они молчали.

— По-моему, они уроды, — сказал Денисов. — Они что, не понимают, что мы хотим им помочь? Что за тон? Почему он думает, что может нам приказывать?

— Возможно, это просто неточный перевод. В любом случае у нас всего два варианта: либо освободить струну, либо вступить в контакт. Предлагаю второе.

— Они нас убьют. Никакая это ни жертва. Это и есть убийцы. Разве не так?

— Возможно, — ответил Капитан. — Возможно, что они нас убьют, если мы состыкуемся с ними. Но мы этого не сделаем. Я полечу к ним в шлюпке. Если они убьют меня, ты просто отодвинешься подальше и не станешь освобождать струну. Если же они меня отпустят, мы освободим струну. Надеюсь, что у них хватит ума понять такой расклад сил. С того момента, как я сяду в шлюпку, мои приказы будут недействительны. Ты остаешься главным. Что бы я ни приказал тебе оттуда, не слушай меня. Возможно, у них есть способы заставить человека сказать не то, что он должен говорить.

— Вы думаете, что они будут вас пытать?

— Вполне вероятно. Но вряд ли они решатся меня убить: им нужна струна.

Денисов задумался.

— Я так не могу, — сказал он. — Я не рискую ничем, оставаясь здесь. Это нечестно, не по-мужски.

— Зато разумно.

— Вы ведь меня совсем не знаете. Две или три недели — это слишком мало, чтобы верить человеку. Допустим, я дам задний ход и уйду. А вы останетесь там. Об этом никто не узнает. Это ведь в моих интересах. Я с самого начала был против этого контакта. Я останусь жив и даже стану знаменит, потому что привезу кучу снимков, на которых будет настоящий корабль чужих. Между прочим, у меня не такая уж чистая биография. Серьезная судимость, восемь месяцев лагерей.