Онлайн книга «Ночной гость, или Бабочка на огонь»
|
Когда я подошла к нему, он сложил губы трубочкой, как бы собираясь присвистнуть. – Не свисти! Здесь нельзя. – Когда очень хочется, то можно. Ты ужасно красивая сейчас! Ты хоть сама-то об этом знаешь? – Догадываюсь. – Я наклонила голову, чтобы скрыть смущение. – Рада, что тебе нравится. – Я в отпаде! Но у меня нет фрака, чтобы соответствовать такой роскошной женщине. Я всего лишь бедный сопровождающий и могу подпортить всю картину. Да, тут нужен лимузин или карета. Но это не проблема. Карет в Вене хватает. Карету мне, карету! Это из какого-то классика? – Кажется, это Грибоедов. – Я не силен в русской классике. Я видела, как ноздри Андриса невольно расширились, как будто он хотел впитать мои запахи, а в глазах заискрились огоньки. Я видела это, и мне было приятно… Значит, я старалась не зря! Меня вдруг охватило страшное волнение, казалось, что я не могу и шагу ступить. Я пошатнулась и оперлась на руку Андриса. Перед глазами прыгали золотистые точки, ноги подкашивались, во рту внезапно пересохло. – Ты что? – поддержал меня Андрис. – Не знаю. Наверное, сказываются события всех этих дней. Мы вышли на улицу. Вена, праздничная, нарядная, была похожа на декорацию из сказки… Вокруг сновала оживленная толпа. – Я знаю прелестный ресторанчик неподалеку отсюда. Ресторанчик был и вправду милым, зал – в лучших традициях пышного барочного стиля: лепнина на потолке, многоярусная хрустальная люстра, ослепительные белоснежные скатерти… Из мраморного холла открывался вход в затянутый бордовым бархатом зал с белыми колоннами. В полукруглых нишах стояли столики. Поблескивал лаком рояль. Сами звуки этого ресторана казались нежной, изысканной музыкой: позванивал хрусталь, раздавался приглушенный смех, позвякивало серебро. Здесь отдыхала респектабельная, хорошо одетая публика. Многие дамы были в вечерних туалетах. Метрдотель подвел нас к нише, где стоял свободный столик, и удалился. – Красиво! – Я посмотрела на Андриса. Одна моя рука покоилась на столе. Другой я подпирала подбородок. Кажется, так сиживали в свое время записные кокотки и роковые женщины. Я изо всех сил старалась быть похожей на них. Для большей убедительности я немного выдвинула подбородок и скосила глаза на Андриса, наблюдая, как он отреагирует на мою «киношную» позу. Но Андрис смотрел куда-то поверх моей головы. Похоже, я его мало интересую… Мое настроение резко пошло вниз. Подошел официант, и мы сделали заказ. Все было ужасно вкусно, еда просто таяла во рту. И знаменитый венский шницель, и картофельный салат, и абрикосовые клецки, и кофе меланж… Заиграла музыка, и я посмотрела на Андриса. – Здесь живая музыка. Играет тапер, – сказал он. Играли вальс, и все поплыло перед моими глазами: этот зал, сказочный вечер за окном и нарядная красавица Вена… Я глубоко вздохнула. – Почему ты вздыхаешь? Нравится музыка? – Еще бы. Расскажи о себе, – неожиданно попросила я его. – Пожалуйста. – Зачем? – нахмурился Андрис. – И что ты хочешь обо мне узнать? – Не знаю, – честно сказала я, отодвигая тарелку. – Любопытничаешь? Все вы, женщины, любопытные. Расскажи вам и покажи! – Это не праздный интерес. – А что? Я закусила губу. Ну как объяснить ему: мне интересно все, что касается его! Детство, школьные годы, юность. Как он рос, как разбивал коленки, как учился и какие предметы были его любимыми, кем были родители и кто был его первой любовью? Был ли он когда-нибудь женат? – Ты, наверное, считаешь меня сумасшедшей? – Чуть-чуть. Так, самую малость. Я набралась смелости и посмотрела ему в глаза. В них плясали насмешливые огоньки. – Я не шучу, – сказала я. – Я тоже. Есть такая теория, что абсолютно нормальные люди – педанты и зануды, и от них нужно как можно быстрее делать ноги. А вот легкая чертовщинка или сумасшедшинка – это в самый раз. Не соскучишься с такими. Я рассмеялась: – Ну, если ты об этом! – А о чем же еще? Я – угрюмый и нелюдимый тип, который с трудом сходится с людьми. – Не похоже. – А что ты об этом знаешь? – Пытаюсь узнать. Но ты держишь оборону. – Потому что, когда тебя предают, это очень больно. И неприятно. – Тебя предавали? Женщина? – Вопросы сами собой слетели с моих губ, и я испугалась собственной смелости. – Предавали, – спокойно ответил Андрис. – В том числе и женщины. Поэтому поделиться я ничем не могу. Извини. – Ты… боишься? Он пожал плечами: – Понимай как хочешь. А больше я тебе ничего не скажу. Мне стало обидно, и я отвернулась. – Ну ладно, – с легким раздражением сказал Андрис. – В детстве я больше всего любил географию и историю. Терпеть не мог математику и химию. Мою первую учительницу звали Мирдза Донатовна. Мы тогда жили в Риге. А потом переехали в Питер. Это была строгая дама, с аккуратными кудряшками и вечно поджатыми губами. Она была из немцев, аккуратистка и очень педантична. Я ее очень боялся. А моя мама говорила: нужно воспитывать храбрость! Еще я боялся обледеневших зимних дорожек. Они внушали мне страх. И в шесть лет я нарочно прошел по замерзшей лестнице, умирая от страха. И очень гордился собой. Достаточно? – А твои родители живы? Лицо Андриса замкнулось. – Нет, они умерли. Отец – от инфаркта. Мать пережила его всего на год. Они очень любили друг друга. Такая… лебединая любовь. Один не может без другого жить. Чахнет и умирает. Вот такая история… – Мои родители тоже умерли, – тихо сказала я. – Погибли в автокатастрофе. Возвращались с дачи своих друзей, отец потерял управление – внезапно, и машина врезалась в дерево. Насмерть… Когда я приехала туда, то увидела гроздья рябины, рассыпанные на белом снегу. Как кровь. С тех пор я не могу видеть рябину. Спазмы подступают к горлу… Андрис накрыл мою руку своей. – Потанцуем? Ты вальс танцевать умеешь? – Немного. Два года училась в танцевальной школе. Потом бросила. – Почему? – Не знаю. – Тогда прошу, – и Андрис подал мне руку. Оркестр заиграл громче. Кроме нас, танцевали еще две пары. Пожилые мужчина и женщина вяло передвигали ноги, о чем-то тихо переговариваясь между собой. Другая пара – молодые люди – танцевали шутливо, как-то дурашливо. Томная нежная мелодия вальса плыла по залу. |