Книга Река снов, страница 89 – Нора Робертс

От наслаждения по горячей, чувствительной коже бежали мурашки. Когда Ной поднимал и покачивал ее, она тянулась к нему навстречу. Оливия что-то довольно прошептала, подняла на нем рубашку, ощутила ладонями гладкую кожу, тугие мускулы и успокоительное биение сердца, прижимавшегося к ее сердцу.

– Еще. – Затуманенное сознание все же позволило Оливии услышать собственный задыхающийся голос и ощутить, как тело выгибается ему навстречу. – Возьми еще.

Она была гибкой, как ива, и податливой, как вода. Губы Ноя скользили вверх и вниз по ее тонкой шее. Форма груди очаровывала, а ее вкус был свежим и неповторимым. Она затаила дыхание и выдохнула только тогда, когда их губы вновь соединились.

У Оливии было многое. Многое можно было брать и узнавать на вкус. Ее тело покрылось мурашками, мышцы трепетали, а губы Ноя становились все более настойчивыми. Каждое требование удовлетворялось. Стон, движение, шепот…

Он расстегнул на ней джинсы и коснулся языком кожи под тканью, заставив Оливию судорожно рвануться. Это движение пробудило в его мозгу темные и опасные образы. Ной заставил Оливию приподняться, обнажил ее бедра и получил то, что хотел.

Ощущение было слишком острым, а воздух слишком плотным, чтобы его можно было набрать в легкие. Кровь звенела в ушах. Губы, зубы и язык Ноя вели Оливию к пику, к которому она еще не была готова. Она сдавленно прошептала его имя, борясь с лихорадочным возбуждением, которое готово было поглотить ее целиком.

А потом руки Ноя крепко сжали ее запястья. Внутри бушевал жар. Кожа покрывалась испариной, жар опалял мозг, пока боль и наслаждение не сплавились и не превратились в один тугой болезненный ком. Оливия задохнулась и попыталась освободиться от этой жгучей тяжести, бедра ее продолжали выгибаться дугой.

А затем все внутри взорвалось и разлетелось на куски, после чего ее тело обмякло и стало беззащитным.

Крик Оливии словно пронзил Ноя, он вздрогнул. Ее руки, которые он продолжал сжимать, ослабели. Он добился всего, чего хотел: для нее перестали существовать время и пространство. Но он продолжал возбуждать ее. Снова. И при этом не сводил глаз с ее лица.

Ее глаза открылись, расширившиеся от потрясения и слепые от наслаждения. Трепещущие губы с трудом втягивали воздух. Солнечный свет золотил кожу, а она продолжала таять в его объятиях.

Он оперся на руки и навис над ней. В ушах шумело, мышцы дрожали.

– Оливия, – хриплым от желания голосом окликнул он. – Смотри на меня, пока я буду овладевать тобой. – Его глаза были такими же зелеными и глубокими, как тени соседних деревьев. – Смотри на меня, когда мы станем единым целым. Потому что это важно.

Он рванулся вперед и глубоко вонзился в нее. В глазах туманилось, но сознание было ясным. Он обязан был запомнить то, как выглядела Оливия в этот миг. И собственную решимость. Наконец Ной опустил голову и прижался лбом к ее лбу.

– Это ты, – с трудом произнес он. – И такой ты была всегда.

А потом поцеловал ее. И этот поцелуй был таким же жадным и неистовым, как дрожь, которая наконец сотрясла его тело.

Она не могла двигаться. Не только потому, что он прижимал ее к земле всей тяжестью удовлетворенного мужского тела, но потому, что ее собственное тело было слабым, а голова продолжала кружиться от бешеной атаки на ее чувства.

И потому, что, несмотря на все ее усилия, сознание оставалось затуманенным и тусклым.

Она говорила себе, что это был всего лишь секс. Было важно поверить в это. Но ничего подобного она до сих пор не испытывала, и пережитое наслаждение не мешало ей ощущать растущую тревогу.

Она всегда считала секс чем-то вроде предохранительного клапана, необходимой функцией человеческого организма, которая часто превращалась в приятное занятие. Сила оргазма колебалась от взрыва чувственного удовольствия до легкого мимолетного ощущения, но при этом она никогда не теряла головы.

С Ноем все было по-другому. У нее не было ни малейшего шанса сохранить голову на плечах. Он просто расплющил ее, как паровой каток. Она потеряла контроль не только над своим телом, но и над своим сознанием. И поэтому отдала ему часть себя, о существовании которой не подозревала. И не желала, чтобы эта часть существовала.

Нужно было вернуть эту часть и запереть ее за семью замками.

Но когда она пошевелилась и попыталась оттолкнуть Ноя, он обхватил Оливию обеими руками, перекатился на спину и положил ее на себя.

Ей захотелось положить голову ему на грудь, закрыть глаза и лежать так до конца жизни.

И это желание смертельно напугало ее.

– Скоро стемнеет. Мне нужно разжечь костер и приготовить еду.

Он с удовольствием провел рукой по ее волосам, заканчивавшимся у основания шеи.

– Успеется.

Оливия попыталась подняться, но он не пустил. Она вышла из себя, потому что снова недооценила его силу… и его упрямство.

– Слушай, друг мой, если ты не хочешь остаться голодным и холодным, ступай за дровами.

– Минутное дело. – Боясь, что Оливия вырвется, он снова положил ее навзничь и заглянул в лицо.

– Ты хочешь избавиться от меня, Лив. Но я этого не позволю. На сей раз такого не случится. – Он пытался скрыть свою боль. – Ты хочешь притвориться, что это просто приятное физическое упражнение под сенью леса, не имеющее ничего общего с тем, что было у нас раньше, несколько лет назад. – Он сжал ее волосы в кулак. – Но не можешь. Или можешь?

– Ной, дай мне встать.

– И пытаешься убедить себя, что это больше не повторится, – гневно сказал Ной. – Что ты больше не почувствуешь того, что чувствовала со мной несколько минут назад. Но ты ошибаешься.

– Не говори мне о моих мыслях и чувствах.

– Я говорю тебе то, что вижу. Твои мысли и чувства здесь, у тебя в глазах. С такими глазами лгать трудно. Поэтому смотри на меня. – Он поднял бедра Оливии и снова вошел в нее. – Смотри на меня и говори, о чем ты думаешь в данный момент. И что чувствуешь.

– Я не… – Он вонзался в нее сильно и глубоко, доводя до оргазма. – О боже, – всхлипнула она и обхватила его руками и ногами.

Ощущая ликование и досаду, он довел ее до исступления, прежде чем насытился сам.

Она еще вздрагивала всем телом, когда он перекатился на бок, молча встал, оделся и пошел собирать хворост.

«Почему я была уверена, что могу справиться с ним… и с собой?» – ломала себе голову Оливия. До сих пор никому не удавалось одурманивать ее так сильно и так часто.

Ной убедил ее остаться с ним наедине, хотя она знала, что, если хочет иметь с ним дело, это должно произойти в более обычных условиях. Он заставлял ее смеяться, когда она твердо решала этого не делать. И заставлял думать о вещах, которые вызывали у нее боль и которых она тщательно избегала.

А сейчас соблазнил на берегу ручья, при дневном свете. Если бы это случилось так, как планировала она, они бы сначала поели, немного поболтали, а затем занялись цивилизованным и незатейливым сексом в темной и тесной палатке.