Книга Игроки с Титана, страница 164 – Филип Киндред Дик

— Ради Бога, не беспокойся, — сказал Эл. Тебе ведь здесь придется вести вторую партию. Или ты согласен вторую партию уступить мне?

— Нет, — ответил Ян.

Это в самом деле немало облегчало его задачу. Партия, которую взялся исполнять Эл, была гораздо более трудной.

Снаружи стоянки «Марсолеты Луни Люка» № 3 начала свое движение папоола, пересекая тротуар в своем скользящем, безмолвном преследовании перспективных потенциальных покупателей. Было всего лишь десять утра, и пока еще никто поблизости не появлялся, кого бы стоило взять за воротник.

Сегодня стоянка расположилась в холмистом районе Окленда, штат Калифорния, среди извилистых, обсаженных деревьями улиц наиболее респектабельного жилого района. Напротив стоянки Яну виднелся «Джо Луис» — своеобразной архитектуры потрясающе шикарный дом на тысячу квартир, большей частью заселенный состоятельными неграми. Здание в лучах утреннего солнца казалось особенно опрятным и ухоженным. У входа стоял охранник, со значком и винтовкой, не пропуская внутрь тех, кто там не проживал.

— Слеваку еще нужно завизировать программу, — напомнил Эл. — Может быть, Николь не захочется слушать чакконну; вкусы у нее весьма специфические, да и меняются они непрерывно.

Перед своим внутренним взором Ян представил себе Николь возлегающей на своей огромной кровати в розовом с оборками пеньюаре, ее завтрак на подносе рядом с нею, когда она просматривает порядок исполнения номеров программы, представленной ей для одобрения. Она уже прослышала о нас, подумалось ему. Она знает о нашем существовании. В таком случае мы действительно существуем. Нас вызвали к существованию как ребенка, которому нужно, чтобы мать любовалась тем, что он делает, придали законную силу факту нашего существования — естественно, под пристальным наблюдением Николь.

А когда она отведет свой взор от нас, подумалось ему, что тогда? Что будет с нами после? Мы дезинтегрируемся, снова погрузимся в забвение?

Назад, подумалось ему, к случайному скоплению бесформенных атомов? Туда, откуда мы вышли, в мир не–существования. Мир, в котором мы влачили всю нашу жалкую жизнь, до вот этого самого момента.

— И, — продолжал Эл, — она, возможно, попросит нас сыграть на «бис».

Она, может быть, даже закажет сыграть что–нибудь, особенно ей полюбившееся. Я провел кое–какие изыскания, и установил, что она иногда заказывает сыграть «Счастливого крестьянина» Шумана. Возьми–ка себе это на заметку. Нам не помешало бы прорепетировать «Счастливого крестьянина», так, на всякий случай.

Он задумчиво протрубил несколько раз в свой кувшин.

— Я так не могу, — вдруг заявил Ян. — Не могу дальше продолжать. Это все слишком много для меня значит. Что–то обязательно выйдет не там, как нам того хочется; мы не понравимся ей, и нас вышвырнут вон. И мы больше уже никогда не сможем этого забыть.

— Послушай–ка, — начал Эл. — У нас есть папоола. И это дает нам…

Он неожиданно замолчал. На тротуаре появился высокий, несколько сутулый пожилой мужчина в дорогом сером костюме на натуральной ткани.

— Боже мой, да весь это Люк собственной персоной! — воскликнул Эл.

Вид у него был испуганный. — Я–то сам видел его всего лишь дважды за всю свою жизнь. Что–то точно должно быть не так.

— Лучше закатить назад папоолу, — сказал Ян.

Папоола тем временем двинулась навстречу Луни Люку.

Со смущенным лицом Эл признался:

— Не могу. — Он отчаянно стал возиться с клавиатурой у себя на поясе.

— Она не откликается на посылаемы мною импульсы.

Папоола поравнялась с Люком, тот наклонился, подхватил ее и пошел дальше, направляясь к стоянке, держа папоолу под мышкой.

— Он взял управление ею на себя, — сказал Эл и тупо уставился на Яна.

Дверь конторы отворилась и внутрь ее вошел Луни Люк.

— Нас известили о том, что вы уже давно пользуйтесь ею, в свободное от работы время, в личных целях, — сказал он, обращаясь к Элу, тихо и как–то не очень серьезно. — Вас ведь предупреждали о том, чтобы вы не делали этого. Папоола является инвентарем стоянки, а не собственностью оператора.

— О… — только и протянул Эл. — И что дальше?

— Вас следовало бы уволить, — заявил Люк, — но вы хороший продавец, и я оставлю вас на работе. Однако вам придется обходиться без ее помощи.

Еще плотнее обхватив папоолу, он направился к выходу.

— Ну, мне пора уходить.

Тут он заметил кувшин Эла.

— Никакой это не музыкальный инструмент; это сосуд, в котором держат самогон.

— Послушайте, Люк, — сказал Эл. — Это же прекрасная реклама. Дать концерт для Николь означает повысить престиж всей сети продажи марсолетов.

Понимаете?

— Мне не нужен престиж, — отрезал Люк, приостановившись у самой двери. — Я не обслуживаю Николь Тибо; пусть она руководит своим Отечеством, как ей заблагорассудится, мое же дело — продавать марсолеты, так, как мне заблагорассудится. Она не трогает меня, я оставлю в покое ее, и это вполне меня устраивает. Не осложняйте мое положение. Скажите Слеваку, что вы не можете выступить и выбросите из головы эту дурацкую затею — ни одному взрослому мужчине не взбредет в голову выдувать мелодии из пустой бутылки.

— Вот здесь как раз вы и заблуждаетесь, — возразил Эл. — Искусстве можно отыскать даже в самой гуще обыденной жизни, вот как хотя бы, например, в этих кувшинах.

На что Люк, ковыряясь в зубах серебряной зубочисткой, заметил:

— Теперь у вас не будет папоолы, чтобы смягчить Первую Семью в свою пользу. Задумайтесь–ка об этом. Неужели вы в самом деле надеетесь чего–либо добиться?

Он ухмыльнулся.

Немного подумав, Эл сказал, обращаясь к Яну.

— Он прав. Все это — заслуга папоолы, работавшей на нас. Однако… все равно, отступать уже некуда.

— Смелости вам не занимать, — отметил Люк. — А вот как у вас со здравым смыслом? И все же, я восхищаюсь вами. Я теперь понимаю, почему вы стали продавцом столь высокого уровня в моей фирме — вы не сдаетесь, вы бьетесь до конца. Забирайте с собой папоолу на тот вечер, когда будете играть в Белом Доме, и верните ее мне на следующее утро.

Он швырнул круглое, похожее на клопа, созданье Элу. Подхватив папоолу, Эл прижал ее к своей груди, как огромную подушку.

— Возможно, это действительно стане неплохой рекламой марсолетов, задумчиво произнес Люк. — Но со всей определенностью могу сказать вот что.

Николь нас недолюбливает. Слишком большое число людей выскользнули из ее рук с нашей помощью; мы предоставляем людям щель в созданной мамочкой Николь клетке общества, и мамочка об этом знает.

Он снова ухмыльнулся, обнажив золотые зубы.

— Спасибо, Люк, — произнес Эл.