Книга Ужас глубин, страница 23 – Карен Трэвисс

— О, они уже знают, — ответила Аня. — Рыболовный флот постоянно поддерживает радиоконтакт с Пелруаном.

«Дерьмо!»

— Найдите Гавриэля и скажите ему, что я приеду и встречусь с ним, как только закончу здесь. Вы уже сообщили Председателю?

— Я решила, что вы должны узнать первым, сэр. Я составлю для вас краткий отчет о происшедшем.

«Какая преданная девочка!»

— Спасибо, Аня.

«Как, черт бы их драл, они умудряются это делать? Что у них есть такое, о чем мы не знаем?»

Сначала у Хоффмана возникла мысль о другой подводной лодке. После того как «Зефир» Треску застиг их врасплох в открытом океане, такую возможность нельзя было исключать. Но он знал, что содержание такой лодки требует немалых трудов; если бандиты-бродяги в состоянии управляться с подлодкой, тогда они являются гораздо более серьезным противником, чем он думал.

Он медленно расхаживал по пустому коридору взад-вперед, ожидая Треску и вдыхая больничные запахи карболового мыла, разложения и несчастья. Он мог отгородиться от окружающей обстановки. Но голос, который все настойчивее звучал у него в голове, невозможно было заглушить: «Треску испытывает Прескотта, и Прескотт это понимает. КОГ в тысячу раз превосходит по численности племя этих засранцев. Если бы Прескотту нужна была их Имульсия, он пошел бы и взял ее».

Однако Председатель, скорее всего, считал, что никто не готов к новой войне, несмотря на то что мирное существование тоже представляется людям странным и бессмысленным.

Внезапно по кафельным плиткам пола загрохотали шаги. Хоффман с удивлением увидел, как Треску показался из-за угла в одиночестве. Он излучал уверенность человека, привыкшего повелевать — повелевать гораздо большим количеством людей, нежели обитатели палаточного лагеря.

«Деревня, контролирующая буровую платформу. А мы — город, у которого есть „Молот Зари“. Смешно — каким маленьким стал наш мир».

Треску, подойдя к Хоффману, вежливо кивнул, затем едва заметным кивком указал на закрытую дверь.

— Наши друзья, — начал он, — они достаточно оправились, для того чтобы принимать посетителей?

Хоффман нажал на ручку и распахнул дверь:

— Предоставляю это решать вам. Приказ Прескотта: это ваше шоу.

— У вас с этим какие-то проблемы? Вспомните о своем погибшем сержанте и его товарищах. — Треску переступил через порог и остановился. — А я уж наверняка буду вспоминать о своих.

Хоффман впервые взглянул на Энадора и Лориса, сидевших в кроватях; вид у них был скорее растерянный, чем вызывающий. Хоффман подумал: «Интересно, сколько обезболивающих загнала в них доктор?» Они настороженно смотрели на него, пока он, взяв старый деревянный стул, усаживался в углу. Видимо, из-за того, что он был полковником, думали, что и допрос будет проводить он.

— На врача ты не похож, и твой мясник тоже, — заговорил Энадор, бросив взгляд на Треску. Нет, он был вполне адекватен. На самом деле говорил он весьма бодро для человека с забинтованной головой. — Где мой сын?

— Под охраной. — Хоффман понятия не имел о том, что собирается делать Треску. Прескотт, казалось, просто хотел заставить гораснийского выскочку думать, что он победил, и вряд ли надеялся получить от него какие-то полезные сведения. — Ему не причинили вреда.

— Ясно, вы ведь хорошие парни, правда? Вы не избиваете детей. — Энадор большим пальцем указал на Лориса. — У вас ведь есть правила насчет того, как обращаться с ранеными врагами?

Хоффману захотелось вышибить из него дух.

— Мы зря тратим на тебя медикаменты! — рявкнул он. — Оставляю тебя с нашим гостем.

Лорис с трудом повернул голову. По его виду нельзя было сказать, что он пострадал не меньше своего приятеля. На лице его не было ни единой царапины.

— Ах, как приятно видеть, что благодаря нам вы двое наконец-то встретились.

Треску пересек палату, взял металлический стул за спинку, поставил его у кровати Лориса. Если бы не выцветшая черная униформа, его можно было бы принять за сострадательного родственника.

— Господа, — начал он, — я капитан Миран Треску. Я горасниец, и это должно вам о чем-то говорить. Нас осталось очень мало, поэтому смерть любого моего гражданина глубоко расстраивает меня. Я решил, что стоит упомянуть об этом с самого начала, чтобы вы поняли, почему я настоятельно прошу вас ответить на мои вопросы.

Энадор с интересом рассматривал его:

— Ага, мы знаем, кто такие гораснийцы.

— Прекрасно. — Треску скрестил на груди руки и прислонился к кровати. — Значит, настало самое подходящее время для вас сообщить мне, где вы держите оружие и боеприпасы и где находятся ваши лагеря.

— Я так и знал, — ответил Лорис. — У вас в заднице, капитан.

— И каким образом ваши друзья топят наши корабли.

Энадор на миг нахмурился, словно действительно не понял вопроса:

— Мы не трогали ваших кораблей после последнего танкера с Имульсией. Мы не топим их, инди. Мы захватываем их.

— Две рыболовные лодки и один фрегат.

— Я же тебе сказал — мы не топим их, а забираем себе.

Треску и бровью не повел:

— Я так надеялся на ваше сотрудничество…

— И что теперь? Будешь топтать меня ногами? Выбьешь несколько зубов? — Лорис взглянул мимо Треску, на Хоффмана. Возможно, он еще не понял, кто здесь за старшего. Возможно, решил, что они разыгрывают хорошего и плохого копа. — Он делает за вас грязную работу, полковник? А мы думали, вы предпочитаете делать ее сами.

Эта сволочь и понятия не имела о том, насколько близко к истине было ее предположение.

— Очень хорошо. — Треску взглянул на часы. — Эти часы мне подарил отец. Они до сих пор идут превосходно. Очень хорошая работа. Я засеку по своим часам пять минут, и через пять минут я жду ответа на свой вопрос.

Хоффман не знал, какой эффект это заявление произвело на бродяг, но в него слова гораснийца вселили некоторое беспокойство. Треску неподвижно сидел на стуле, а Хоффман терялся в догадках. Разумеется, так и было задумано. Неуверенность и страх оказывали на пленного более сильное воздействие, чем боль. Внезапно ему пришло в голову, что сейчас Треску ударит Лориса кулаком в живот, чтобы окончательно сломать ему таз.

«Это то, что я бы сделал на его месте? Почему именно это пришло мне в голову?»

Ему стало стыдно даже из-за того, что он подумал такое. Ему захотелось выйти отсюда, не смотреть на это, но он продолжал сидеть в углу как соучастник, не зная, что предпринять. Хуже всего было то, что он поверил Энадору насчет кораблей. Действительно поверил. У бандитов было в обычае хвастаться своими подвигами.

В тишине золотые часы Треску тикали особенно громко. Он рассеянно рассматривал их, затем провел большим пальцем по стеклу, словно счищая какую-то грязь.