Книга Лови день, страница 25 – Шарон Ли, Стив Миллер

Вал Кон стоял неподвижно и не сводил с нее глаз. На его лице отражалась такая гамма эмоций, что она села – со всего размаху – и сжала зубы, чтобы не застонать под волной отчаяния.

«Ну вот, ты все и испортила, идиотка!» – сказала она себе и судорожно сглотнула, ожидая, что он повернется и уйдет.

– Мири! – Он стоял рядом с ней на коленях, протянув к ней руку, но не прикасаясь к ней.

– Теперь ты понимаешь?

Она говорила хриплым шепотом. Его непроницаемое лицо расплывалось у нее перед глазами.

– Да. – Он медленно приблизил к ней руку, держа ее на виду, словно она была диким зверьком, которого страшно было вспугнуть, и нежно погладил ее по щеке. – Извини, шатрез. Я был глуп.

У нее из глаз полились слезы.

– Нет, это я глупая. Я же тебе говорила.

– Действительно говорила, – согласился он. – И мне бы очень хотелось, чтобы ты поскорее перестала думать, будто мне нужно лгать. – Он пальцами стер с ее щек слезы. – Существует огромная разница между образованием и интеллектом, Мири. Ты не глупая. Как правило. – Он едва заметно ей улыбнулся. – И – как правило – я тоже не глуп. Но, как мне говорили, всем случается ошибаться.

Уголки ее губ чуть приподнялись.

– Я такое слышала.

– Вот и хорошо. – Он сел на пятки, устремив на ее лицо серьезные глаза. – И, сделав ошибки, давай подумаем, как их лучше исправить. – Он приподнял бровь. – У тебя очень болит голова?

Она удивленно моргнула.

– А кто говорил о том, что у меня болит голова?

– У меня до сих пор начинается головная боль, когда я пытаюсь делать перевод с одного языка на другой, – ответил он. – Заговори со мной на любом известном мне языке – и я отвечу на том же языке. Но стоит спросить меня, что слово одного языка означает на другом, и у меня на поиски ответа могут уйти часы. – Он замолчал и откинул волосы со лба. – Ты не можешь кое-что для меня сделать, шатрез?

– Приложу все усилия.

– Их должно хватить, – пробормотал он, так сильно напомнив Мири Точильщика, что она невольно рассмеялась. Он посмотрел на нее из-под ресниц и тоже улыбнулся. – Тебе здесь удобно? Или ты предпочтешь уйти в дом?

– Мне хорошо, – поспешно ответила она, потому что в ее больной голове моментально возник образ разгневанной фру Трелу. Она скрестила ноги и постаралась выглядеть бодро. – Так что ты мне поручишь?

Вал Кон копался в своем кошеле.

– Это просто должно помочь мне придумать, как тебе лучше учить язык.

Его рука начала быстро двигаться, и, проследив за его движениями, Мири увидела, что он бросил на землю несколько предметов.

– Закрой глаза! – приказал он, и Мири мгновенно послушалась. Положив два пальца ей под подбородок, он поднял ее голову так, чтобы ее закрытые глаза смотрели в какую-то точку у него над головой.

– Не открывай глаз, – уже мягче сказал он, – и скажи мне, что ты сейчас видела на земле.

Ее брови дернулись.

– Начиная от тебя и двигаясь на восток: кредитная карточка – металлическая оранжевая с тремя тоненькими голубыми полосками. Одну ее сторону накрыла монета. Потом идет плоский белый камень размером в две монеты, потом – кантра, орлом – соединенные между собой звезды. Ближе всего ко мне лежит корабельный ключ, рядом с ним – стило, потом – короткая проволока, закрученная штопором. Кусок бумаги с надписью, не знаю, на каком языке, но почерк, кажется, твой. А потом мы вернулись к кредитке. – Она помолчала и кивнула. – Вот и все.

Наступившее молчание грозило затянуться. Спустя почти минуту она почти робко спросила:

– Вал Кон?

– Да?

– Мне можно открыть глаза?

– Да.

Мири обнаружила, что он пристально на нее смотрит – и на его лице отражались смех, изумление и… гнев? Она не успела толком этого понять – вся эта смесь уже исчезла, а Вал Кон поднял бровь и кивком пригласил ее посмотреть вниз.

Она бросила взгляд на беспорядочный набор предметов и ухмыльнулась. Ее головная боль внезапно стала меньше.

– Ничего не упустила. Я боялась, что разучилась.

Вторая бровь поднялась вслед за первой.

– Глупа, Мири?

– Но это же пустяк! – запротестовала она, искренне удивившись. – Это же фокус, трюк. Его может выучить любой – он не имеет никакого отношения к мозгам!

– Понятно. Полезный трюк, правда? – Он подобрал предметы и как попало запихнул обратно в кошель. – И сколько ты можешь это помнить?

– По-разному. Этот набор скорее всего забудется к концу дня, если тебе не нужно, чтобы я помнила дольше. Но если нужно, лучше скажи мне прямо сейчас, потому что тогда я должна… – Она неопределенно взмахнула рукой. – Ты вроде как делаешь в памяти пометку, чтобы не забыть, что это надо помнить.

– Понятно, – снова пробормотал он, словно в ее объяснении не было ничего неясного. – А со звуками ты то же самое сделать можешь? Сделать на них пометку, чтобы не забыть?

Она покачала головой.

– Это получается, когда я вижу то, что мне следует запомнить: картину, узор или запись. – Она прикусила губу. – Я почему так мучаюсь с этой тарабарщиной? Потому что не умею помечать звуки? Потому что не соображаю, как это выглядит.

Похоже, она склонна была сурово себя за это осудить. Вал Кон с улыбкой покачал головой:

– У большинства людей есть некоторый предпочтительный… канал входящей информации. Я, например, настроен на звук. Я редко забываю услышанную музыкальную пьесу или слово. Это, наверное, природная склонность – почему-то мне всегда казалось, что звуки важнее, чем все остальное. – Его улыбка стала шире. – И поэтому, когда я стал кадетом, мне пришлось потратить много часов на коррективные занятия, пока я наконец не научился помечать визуальные системы и восстанавливать их в памяти.

Он передвинулся, слепо глядя на пожухшую траву между ними. Мири ждала, чувствуя, что в ней снова накапливается напряжение. Когда Вал Кон повернул голову и посмотрел на нее, она сильно вздрогнула.

По его лицу скользнула тень тревоги, и он подался вперед, чуть сжав ее пальцы.

– Шатрез? – Он начал двигать пальцами, нежно растирая ей кисти. – Ты так напряжена, Мири. В чем дело?

Она фыркнула, не понимая, хочется ли ей отстраниться.

– Фру Трелу… – начала она.

– Подождет. Она была расстроена, когда говорила со мной. Думаю, ей тоже полезно посидеть спокойно.

Вал Кон сел рядом с ней на траву и взял ее за руку. Почему-то это заставило ее напрячься еще сильнее.

– Зачем ты это делаешь? – огрызнулась она.

– Мне приятно к тебе прикасаться, – мягко проговорил он. – Мне этого не делать?

«Да, не делать! – хотелось закричать ей. – Будь ты проклят – уходи, если собираешься уйти, пока все не стало еще хуже или…»