Книга Стопроцентно лунный мальчик, страница 37 – Стивен Танни

Стены были выкрашены в грязно-желтый цвет, а из продуктов на полках виднелись только алкогольные напитки и чипсы. Иеронимус не рассказывал дома, что часто здесь бывает, — заведение было безрадостное во всех отношениях, и отец наверняка забеспокоился бы, почему его шестнадцатилетнему сыну приглянулась забегаловка, где толкутся старые алкоголики, еле-еле наскребая медяков на поллитра самой гнусной водлунки…

Под потолком кружила колибри — она случайно влетела в магазинчик и теперь не находила выхода.

— Слушай, — начал Иеронимус, усевшись напротив Брейгеля. — Кажется, у меня большие неприятности.

Улыбка Брейгеля стала шире.

— С той девчонкой?

— Ну, вроде того.

— Иеронимус, я бы разочаровался в тебе, если бы тебе не грозили неприятности, после того как вы ушли вместе с той очешуительно потрясной лисохвосткой…

Иеронимус тревожно оглянулся. Чем хороша забегаловка О’Луни — здесь тебя никто не услышит.

— Я позволил ей снять с меня очки. Она видела мои глаза.

Брейгель уставился на него с полнейшим непониманием, словно ждал, когда наконец начнется интересное.

— И? — спросил он наконец.

— И? Больше сказать нечего?

Брейгеля уже волновали совсем другие вещи — например, распродажа совсем уже захудалого, несортового пива.

— Нет, ты глянь! — завопил Брейгель. — Смешно, скажи? Просто «Пиво» на этикетке, без названия! Ох, моя мамулька бы оценила! Когда она жила в Титов-сити, там, говорит, продавали такое пиво. Смехотища! Не знаю, почему это так смешно, но смешно же! Смотри, Иеронимус, рядом с пивом — собачьи консервы. Точно такие же банки! И этикетки одинаковые, только на тех написано «Пиво», а на этих — «Собачий корм»! Во укатайка! Представь, где-нибудь на фабрике штампуют одни и те же банки для всего, а дальше стоит чувак и пихает в одни банки собачий корм, а в другие льет пиво! Эй, мистер О’Луни! Мистер О’Луни! Кто поставляет это «Пиво» и «Собачий корм»? Банки-то одинаковые! Их что, на одном заводе делают?

Иеронимус вздохнул.

— Ты можешь орать потише? — рявкнул Чаз О’Луни. — Щас вылетишь отсюда!

Брейгель подскочил к полкам, схватил в одну руку банку пива, а в другую — собачьи консервы.

— Смотрите, одни и те же банки! На какой фабрике их делают? Наверное, стоит такое здоровенное белое здание, а на стене написано: «Фабрика»!

Обычно О’Луни терпел выходки Брейгеля — мальчишка никогда не воровал и притом покупал много пива себе и матери, но когда он особенно заводился из-за какой-нибудь ерунды, даже его могли выбросить на улицу.

Именно это и собирался сделать Чаз О’Луни, но ему грубо помешали.

В магазинчик, пошатываясь, ввалился старик из тех, что сидели снаружи. Он прошаркал мимо Иеронимуса и чуть не налетел на Брейгеля, приплясывающего с двумя одинаковыми банками в руках. Осилив еще три шага до стеллажей с продуктами, старик сгреб с полки литровую бутыль желтого эля и по кривой направился к прилавку.

— Это что за холодец на ножках тут распрыгался? — прокричал старикашка на весь магазин.

— От студня слышу! — так же громко отозвался Брейгель.

Двое старикашек у прилавка при виде дядьки с бутылью разволновались и принялись на него кричать — видимо, сводили какие-то старые счеты. Две пары красных и очень грязных рук ухватились за бутылку. Ругань столбом стояла, началась потасовка, бутылка упала на твердый, крытый линолеумом пол и разлетелась вдребезги, залив все вокруг вонючей пенистой жидкостью. Иеронимус никогда раньше не видел, чтобы старики дрались с таким ожесточением. Даже Чаз О’Луни слегка удивился. Только когда третья бутылка разбилась о голову одного из участников, хозяин взялся за утомительную работу — выгонять буянов из магазина. Здоровенный пес О’Луни, со свалявшейся грязно-серой шерстью и вонючей пастью, давно уже облаивал шумных посетителей.

— Вон отсюда, а то полицию вызову!

О’Луни тянул к выходу намертво сцепившихся пьянчуг.

— Валите, уроды, и чтобы я вас больше здесь не видел!

Вытолкать за дверь престарелых буянов оказалось не так-то просто. Мелькали кулаки, со звоном разлетались бутылки.

Брейгель смотрел-смотрел на этот цирк, потом спокойно положил на место две консервные банки, неспешной походкой подошел к дерущимся и, одним плавным жестом оторвав их друг от друга, побросал за дверь, словно три пачки макулатуры. Будто не заметив, что стариканы приземлились мордой вниз и сильно поранились, он вернулся на свое место напротив Иеронимуса и как ни в чем не бывало продолжил разговор:

— Так о чем ты говорил? Девчонка сняла с тебя очки, что ли?

Иеронимус понял, что разговаривать о таких подробностях с Брейгелем — пустая трата времени. Пытаясь объяснить приятелю, что такое лунарный офтальмический символяризм, зачем нужны защитные очки и почему носителям ЛОС до конца жизни запрещается покидать Луну, Иеронимус каждый раз наталкивался на полное, хотя и дружелюбное, равнодушие. Все эти сложности Брейгелю были недоступны, к тому же он постоянно отвлекался. На его взгляд, Иеронимус носил очки просто так, без всякой причины.

Впрочем, Иеронимус и не собирался обсуждать с другом-дебилом тонкости лунарного офтальмического символяризма. Ему нужна была конкретная услуга.

— Слушай, у тебя ведь есть водительские права?

— А то!

— Ты не мог бы одолжить у матери машину и отвезти меня сегодня вечером в Зону первого ЛЭМа?

— Первого ЛЭМа? Ты же там был вчера.

— Был, и мне опять нужно.

— Так, предполагаю, тут замешана девица, с которой ты вчера ушел у всех на виду! Она что, там живет? Местная ЛЭМ-зоновская лисохвостка?

— Она с Земли.

Брови Брейгеля поползли вверх так стремительно, что Иеронимусу даже показалось, будто у его приятеля сплющился череп.

— С Земли?

— Ну я же говорю.

— Девчонка с планеты-прародительницы шаталась одна по Зоне первого ЛЭМа?

— Даже не верится, правда?

— И что было? Вы с ней позволили себе окунуться в роскошества перипатетической эротомистики?

— Нечего мне голову морочить своими дурацкими словечками.

— Ваши губы соприкоснулись?

Иеронимус вздохнул.

— Если ты хочешь узнать, целовались мы или нет — то да.

— Долго? С языком?

— Брейгель, ты же знаешь, я ненавижу такие вопросы.

— Прости, я забыл, что ты у нас с комплексами.

— Нет у меня никаких комплексов. Что ты лепишь?

— Клеллен всем рассказывает, что у тебя комплексы.

— Клеллен? Она-то здесь при чем?

— Она говорила в классе, что в жизни не тискалась с таким закомплексованным парнем.