Книга Принцип суперпозиции, страница 45 – Евгений Белоглазов

«Мерзавцы! — в расстроенных чувствах подумал он. — Почерк знакомый. Морфий или героин…»

В окне с противоположной стороны показалась голова Стефана.

— Порядок, господин инспектор! Кажется, отбились! — возбужденно проговорил он и тут же осекся. — Что с ней?

— Лучше помоги, — устало ответил Мелвин.

— Я мигом! — сообразил тот и в считаные секунды оказался рядом. — Все-таки здорово мы их!.. — не сдержав порыва, воскликнул он. — Разогнали, будто крыс на плацу!

— Убери! — недовольно поморщился Мелвин, отстраняясь от прыгающего перед глазами пистолета. — И так голова трещит, а тут ты как на арене.

Они извлекли освобожденную пленницу из машины и, запаренные, вымокнув до нитки, выбрались на край обочины. Джесси по-прежнему ни на что не реагировала.

— Что с ней? — снова спросил Стефан.

— Жива, но в беспамятстве, — рассеянно ответил Мелвин.

— Что будем делать?

— Ей надо отлежаться. Посмотри в багажнике. Может, там найдется, что постелить.

Репортер полез в канаву. Обуреваемый противоречивыми чувствами, Мелвин стал заново всматриваться в заострившиеся черты Джесси. От холода и сырости занемели руки. Он погладил ее пальцы и наткнулся на аметистовое колечко, на которое обратил внимание еще утром.

«Ладно, хватит изводить себя! Как только всё образуется, спрошу, почему она не замужем», — подумал и — о, диво! — почувствовал, как уходит всё ненужное, что мешало держать себя в узде, наслаивалось излишним грузом и отвлекало от первостепенных забот.

Тем временем Стефан отыскал кусок брезента. Вдвоем они уложили Джесси у зависшего над кюветом колеса, где меньше продувало.

— Кажется, нашего водителя зацепило, — сказал Стефан, как только они управились.

Мелвин вздрогнул.

— Что же ты молчал?

— Только заметил. Так и сидит, как был. Не шевелится.

— Оставайся здесь и не спускай с нее глаз! Я сейчас…

В пылу схватки Мелвин забыл про того, кто больше всех рисковал и, по сути дела, решил исход поединка. При виде навалившегося грудью на руль сержанта сердце зачастило и болезненно отозвалось на укол вновь подступившей беды. Не придумав ничего лучшего, Мелвин опустил спинку водительского кресла и уложил его на импровизированное ложе. Сержант застонал и приподнял веки.

— Живой! — обрадовался Мелвин. Острый коготь суеверий на этот раз легонько царапнул и снова спрятался под панцирь выжидания. — Посмотрим, приятель, куда тебя угораздило!.. — Он ощупал рубашку и у правого предплечья обнаружил кровавое пятно. — Аптечка есть?

Сержант указал взглядом на открывшийся при ударе дорожный ящик.

Пуля прошла навылет ниже ключицы. Закрепив бинты, Мелвин привалился рядом и наконец-то дал себе возможность передохнуть.

По всему выходило, что застряли они крепко. Обе машины разбиты. О том, чтобы самим выбраться, не может быть речи. Он поймал себя на том, что начинает паниковать. Нет! Надо держаться! Шутка ли, попасть в такую передрягу и выйти без потерь!.. Теплая волна признательности к новым помощникам, а в особенности к водителю, вызвала прилив бодрости. Он повернул к сержанту исцарапанное лицо и, вкладывая в нехитрые слова всю силу пробудившихся чувств, спросил:

— Послушай, как тебя зовут?

Тот слабо улыбнулся и, не размыкая губ, прошептал:

— Эктор.

— Спасибо, Эк! А ведь поначалу ты мне не понравился. Поверь, я редко ошибаюсь. Но в этот раз чертовски рад, что промахнулся! — Он стряхнул остатки расслабляющего дурмана и встал.

Эктор хотел последовать за ним, но Мелвин воспротивился:

— Лежи! Я что-нибудь придумаю.

Он вылез из кабины и поднялся к Стефану, который, скорчившись и выбивая зубами дрожь, сидел у изголовья Джесси.

— Как она?

— Всё так же! — морзянкой простучал репортер.

— Не будем ее трогать.

— Что с водителем?

— Ранен в плечо. Его тоже не стоит беспокоить. Ты можешь подняться?

— Попробую. А что надо делать?

— Ступай за мной. Сейчас увидишь… — И Мелвин пошел туда, где лежал труп.

Покачиваясь и с трудом передвигая ноги, Стефан последовал за ним. Тучи разорвались. На небе стали проглядывать звезды. Черной тенью метнулась летучая мышь, расписалась строго очерченным зигзагом и пропала.

— Ого! — присвистнул Стефан, увидев распластавшееся тело. — Это вы его?..

— Выходит, я… — буркнул Мелвин.

— До сих пор не могу поверить, что это происходит не со мной. Я в стороне. Где сон, где явь — никак не разберу!

— Да, это так! Но у меня не было выбора. Поэтому оставь сомнения. Лучше помоги. Посмотрим, что за птица.

Они перетащили тело к подножке «феррари» и уложили на освещенную площадку. Человек был одет в костюм и белую рубашку с захлестнутым на шее галстуком.

— Да это же он… Растини! — ахнул Стефан, едва взглянув на убитого.

Мелвин нагнулся ниже и впился глазами в худощавое, уже тронутое печатью смерти лицо. Внезапная догадка опалила мозг, на куски искромсала прежние построения. «Антуан Эрнадо!.. Тот самый Эрнадо!.. Неуловимая тень легендарного Астьендо Гарсии. Один из ближайших его помощников и такой же негодяй!..» Не далее как три месяца назад оба они да еще секретарь Гарсии Джосафат Катамосто ушли у него буквально из-под носа.

«Конечно, это он! Ошибки быть не может!» Мелвин хорошо знал его по материалам дела. Он сам тогда руководил группой захвата. Но Гарсия всех переиграл. Хитрый лис Гарсия ушел в подполье и, как считали в Управлении, залег на секретных явках межконтинентальной мафии. Как ни пытались выяснить его местонахождение, даже банковские счета не тронули — всё понапрасну. Мафиози как в воду канул. Но знали в УОБК и другое. Не такой человек Гарсия, чтобы прозябать остаток дней в безвестности. Если затаился, значит, что-то замышляет. И вот Гарсия объявился. Вернее, не он сам, а Эрнадо, который, оказывается, взял себе другое имя. Но там, где Эрнадо-Растини, должен быть и глава клана. Эти люди, следуя неписаным законам, однажды встретившись, уже не расстаются.

Появление Эрнадо так поразило Мелвина, что он — стыдно сказать — какое-то время по-рыбьи хватал разинутым ртом воздух. А ведь он полагал, что его уже ничем не пронять. Один только вызов к Рейдеру чего стоил… С того момента в мире, казалось, не осталось ничего, что могло бы поразить его больше. Но поражало!.. Он удивлялся и каким-то немыслимым образом находил для этого силы. Но разве можно мчаться быстрей, если и так мчишься с невообразимой скоростью? Разве можно еще больше удивляться, если уже удивлен до крайности?.. Но удивлялся! Всё больше и больше. Понимая, что в этом есть какая-то высшая аномалия, сверхдопустимое отклонение, что в жизни такого нет и быть не может. Но неужели и это еще не всё? Можно ли представить нечто большее того, что и так, по сути, необъятно?..