Книга Солдат, не спрашивай, страница 163 – Гордон Диксон

Я вспомнил, что, по слухам, эта мрачность практически никогда не покидала его, разве что в присутствии Кенси. И если когда-либо это светоносное воздействие брата исчезнет, то Ян, вероятно, будет навечно приговорен к заточению в собственной тьме.

Но, пройдя через дверь и оказавшись в месте, которое очень напоминало небольшую оранжерею, я увидел знакомое добродушное лицо Падмы.

— Входите, мистер Олин, — пригласил он, вставая, — и пойдемте со мной.

Он повернулся и прошел сквозь арку из фиолетовых клематисов. Я последовал за ним, и мы очутились в небольшом дворике со стоявшим там роскошным аэрокаром. Падма уже забрался на сиденье перед пультом управления. Он придержал для меня дверцу.

— Куда мы направляемся? — спросил я, когда забрался в машину.

Падма прикоснулся к пульту автопилота. Машина поднялась в воздух. Он предоставил ей возможность самой управлять движением и развернулся в кресле лицом ко мне.

— В полевой штаб командующего Грэйма, — ответил он.

— Ясно, — произнес я, — Конечно, я понимаю, что сообщение из штаба достигло вас гораздо раньше, чем я на своей машине. Но я надеюсь, вы не думаете, что он задержал меня или что-нибудь в этом роде. У меня с собой мои верительные грамоты, защищающие меня как журналиста. И кроме того, соответствующие разрешения как от квакеров, так и от экзотов. И я не намерен один нести ответственность за любые заключения, сделанные Грэймом во время нашей беседы, которая имела место сегодня утром.

Падма неподвижно сидел в кресле, молча разглядывая меня.

— Вы направляетесь туда со мной по моему собственному решению, а не по требованию Кенси Грэйма.

— Хотел бы я знать почему, — медленно произнес я.

— Потому, — таким же тоном ответил он, — что вы очень опасны.

Он сидел по-прежнему неподвижно и смотрел на меня немигающим взглядом.

Я ждал, что он продолжит, но он молчал.

— Опасен? — спросил я. — Опасен для кого?

— Для нашего будущего.

Я уставился на него, затем рассмеялся, а потом внезапно рассердился.

— Бросьте! — воскликнул я.

Он медленно покачал головой, не отводя глаз от моего лица. Меня поражали эти глаза. Невинные и ясные, как у младенца, но за ними я никак не мог разглядеть самого человека.

— Хорошо, — кивнул я. — Объясните мне, почему я опасен?

— Потому что вы хотите уничтожить одну из частей человеческой расы. И вы знаете, как это сделать.

Последовала короткая пауза. Аэрокар бесшумно скользил в облаках.

— Пожалуй, это весьма странное предположение, — медленно и спокойно произнес я. — Интересно, что привело вас к такому заключению?

— Наши онтогенетические вычисления, — так же холодно ответил Падма. — И это не предположение, Там. Вы сами знаете.

— О да! — воскликнул я. — Онтогенетика! Я собирался разобраться в этом.

— Ну и как, удалось?

— Немного. Я решил, что это как-то связано с эволюцией.

— Онтогенетика, — пояснил Падма, — наука, изучающая влияние эволюции на силы, воздействующие на человеческое общество.

— А я являюсь такой силой?

— В данный момент и последние несколько лет — да, — ответил Падма. — И возможно, будете оставаться еще несколько лет в будущем. Но может быть, и нет.

— Это похоже на угрозу.

— В некотором смысле это так и есть. — Глаза Падмы отразили свет, когда я попытался рассмотреть их. — Вы вполне можете уничтожить и самого себя, так же как и других.

— Мне бы очень не хотелось этого.

— Тогда, — сказал Падма, — будет лучше, если вы внимательно выслушаете меня.

— Ну конечно же, — ответил я. — Это ведь моя профессия — слушать других. Расскажите мне об онтогенетике и обо мне.

Он сделал несколько переключений на пульте и вновь повернулся ко мне.

— Человеческая раса, — начал Падма, — пережила эволюционный взрыв в тот момент своего исторического развития, когда колонизация звезд стала практически осуществимой.

Он сидел неподвижно, наблюдая за мной. Я придал своему лицу выражение заинтересованности.

— Это произошло по причинам, проистекавшим из расового инстинкта, который мы еще не до конца понимаем, но который по сути своей является инстинктом самозащиты.

Я полез в карман своей куртки.

— Пожалуй, лучше будет, если я сделаю кое-какие записи.

— Если хотите, — спокойно кивнул Падма, — Результатом этого взрыва явилось появление культур, каждая из которых воплотила в себе как бы одну из граней человеческой натуры. Желание сражаться породило дорсайцев. Стремление человека отвергнуть все личностное ради приверженности какой-то вере дало квакеров. Философская грань личности привела к возникновению экзотской культуры, к которой принадлежу и я. Мы называем эти культуры осколочными.

— О да, — подтвердил я, — Я знаю об осколочных культурах.

— Вы знаете о них, Там, но не знаете их самих.

— Неужели?

— Нет, — подтвердил Падма, — потому что вы землянин, как и ваши предки. Вы человек полного спектра. И люди осколочных культур эволюционно превосходят вас.

Я почувствовал неожиданный слабый укол застарелой злобы внутри себя. Голос экзота отозвался эхом голоса Матиаса в моей памяти.

— Вот как? Боюсь, я не вижу этого превосходства ни в чем.

— Потому что вы не хотите, — ответил Падма. — А если бы захотели, то вынуждены были бы признать, что они отличаются от вас, и, таким образом, судить о них нужно по другим критериям.

— Отличаются? Как же?

— Отличаются некоторым образом тем, что все люди осколочных культур, включая и меня, инстинктивно понимают то, что обычный человек вынужден либо воображать, либо предполагать.

Падма слегка переменил позу.

— Вы сможете это понять, Там, если представите себе одного из представителей осколочных культур как обычного человека вроде себя, но с мономанией, которая полностью ограничивает его линией поведения существа одного типа. Но с вот каким отличием: умственные и физические аспекты личности, выходящие за рамки мономании, не игнорируются и не атрофируются, как это было бы в вашем случае…

— А почему именно в моем? — прервал его я.

— Ну, в случае любого человека полного спектра, — спокойно продолжал Падма. — Так вот, эти аспекты личности вместо атрофии изменяются, с тем чтобы согласоваться и поддерживать мономанию, так что мы получаем не больного, а здорового человека. Только несколько иного.

— Здорового? — спросил я, и перед моим мысленным взором вновь всплыло лицо сержанта, убившего Дэйва на Новой Земле.