Книга Обратной стороной кверху, страница 62 – Михаил Март

— Он исполнитель. Документы взяты из архива, за которым мы гоняемся более пятнадцати лет. Вопрос. Как эти документы могли попасть в руки студента, желающего стать ведущим журналистом страны?

— Владимира Калядина?

— Совершенно верно. Того самого, которого ты принял за беглого зека. Завтра мы сможем его взять. Но он проходит по твоему делу, ты и доводи его до конца. Меня интересуют лишь детали, связанные с архивом. Мы и раньше предполагали, что архив может находиться в руках Некрасова или Китаевой. Теперь это очевидно. Но кто из них допустил утечку материалов? И насколько она велика? Архив должен быть уничтожен. Наша задача его найти. Некрасова нет, и мы его больше не увидим. Он ни мне, ни тебе не нужен. Китаева может нам помешать. Ее необходимо нейтрализовать. Вопрос нескольких дней, если ты этим займешься.

— У меня ничего на нее нет.

— Знаю. Ее держат на закуску. Не удивляйся, если тебе подадут ее на тарелочке с голубой каемочкой.

— Любезнов?

— Не исключено. За Китаевой стоят большие силы. Но стоит ее лишить средств, как она тут же лишится поддержки. Китаева и Некрасов работали не на себя. Они крупные акулы, но за их спинами стоит еще более мощная организация. Сейчас они превратились в занозы. Одна заноза сама выпала, другая еще мешает.

— Я не мастак в политических играх, Олег. Мое дело — ловить преступников.

— А большего с тебя и не требуется. Завтра возьмем студента. Ведь он тебе нужен?

— Давно ищу с ним встречи.

— Парня надо нейтрализовать. Санкцию на арест я для тебя достану. Его надо огородить от возможных неприятностей. Он же опять полезет в бутылку и лишится головы.

— Забери его в Лефортово.

— Не могу. Мы в деле не участвуем.

— А если Любезнов причастен к организации, то подобраться к жертве, сидящей в камере, ему ничего не стоит. Поверь мне, сработает чисто.

— Ладно. Отвези парня ко мне на дачу, и я освобожу для него курятник с насестом.

— Согласен. Так у него будет больше шансов.

— Мы всегда, Степа, умели находить общий язык. И это радует.

6

Небрежность в оперативной работе может стоить жизни. Хотели по-тихому, но ничего не получилось.

Мельников и Николай Заикин получили показания свидетелей. В купе с музыкантами ехал Ханов. В Москву из Белгорода тоже возвращался Ханов. Речь шла об опасном преступнике, а они поехали на задержание вчетвером, вместо того чтобы подключить ОМОН.

Две машины подъехали к ресторану «Приют». Одна остановилась возле центрального входа, вторая в переулке у служебного. Вошли втроем.

Ханова нашли на кухне, где он пробовал блюда. Увидев оперативников, он все понял. Человек восемь в белых фартуках не успели среагировать. Ханов выхватил пистолет и сделал три выстрела. Одна пуля тяжело ранила Заикина.

— Все на пол! — крикнул Мельников и упал сам.

Ханов загородился официанткой и попятился к выходу. Стрелять нельзя.

Мельников выскочил из кухни, оставив лейтенанта на полу с пистолетом в руках. Ханов продолжал стрелять. Пуля пробила чан с горячим бульоном, и струя кипятка ошпарила людей, в том числе и лейтенанта.

Ханов выскочил во двор, отбросил в сторону девушку и запрыгнул в машину.

Тем временем Мельников прыгал по столам ресторана, разбивая тарелки и бутылки. Все проходы были забиты посетителями, пришлось выбрать кратчайший путь и загребать ботинками салаты и бифштексы.

В зале началась паника. Псих с пистолетом в руках вихрем пронесся по чистым скатертям, оставляя следы подошв, испачканных майонезом и свеклой.

Как только он удержался на ногах, одному богу известно. Вылетев на улицу, он бросился к машине.

Сержант, сидящий за рулем «Газели» в переулке, видел, как Ханов сел в БМВ и с разгону разбил ворота, сваренные из тонких прутьев. Машина выскочила в переулок. Сержант попытался перегородить путь и вывернул на проезжую часть, но не успел. Мощный лимузин снес ему бампер, фары и решетку вместе с радиатором. «Газель» вышла из строя и выбыла из игры.

Мельников едва не врезался в БМВ, вылетевшую из переулка. Он включил сирену и помчался следом. На «Жигулях» за баварским монстром не угонишься. Мельников не мог включить рацию, руки заняты, машины петляли, выскакивали на встречную полосу, проскакивали на красный свет. Попутные и встречные автомобили тормозили, стукались, переворачивались, а Ханову везло, будто его сопровождали ангелы.

Мостовые были мокрыми, шел дождь, стемнело, гонка не прекращалась.

Ханов сделал опасный вираж и свернул в переулок. У Мельникова не получилось, «Жигули» перевернулись. Но и Ханову тоже не повезло, он лоб в лоб столкнулся с мусоровозом. Капот БМВ превратился в гармошку.

Мельникову удалось выбить боковое стекло, и он выполз из машины, с трудом протиснувшись сквозь образовавшуюся брешь.

Поднявшись на ноги, весь в кровавых ссадинах, он вынул пистолет и, стиснув зубы от боли, направился к разбитой иномарке.

Ханов сидел на асфальте. Жизнь спасли подушки безопасности, но ноги были перебиты. Пистолет все еще находился в руках преступника.

— Не подходи, щенок, пристрелю!

— У тебя кончились патроны, урод! Бросай ствол, и получишь шанс.

— Дурак ты, парень. У меня нет шансов. Я это давно понял. Письмо найдешь в ящике моего стола в ресторане. Для вас написал, придурки!

— Брось оружие, Ханов!

— Плохо ты мои патроны считал, сосунок.

Он сунул ствол в рот, и раздался выстрел. Кремовая кожа на открытой дверце БМВ, к которой прислонился Ханов, в мгновение ока стала красной.

Мельников отвел глаза в сторону.

* * *

Найденное в ящике стола письмо Мельников привез в управление. Перебинтованные руки, пластыри на лице, мрачный взгляд — и никакого сочувствия со стороны коллег. Сам виноват. Некоторые даже посмеивались над горе-героем. Ему полагался выговор, и он его получит. Заикин лежал в реанимации. Виноват, конечно, он, как старший по званию и как начальник. Но с пострадавшего спрос невелик.

Марецкий не стал вникать в подробности операции. У Мельникова есть свое начальство, пусть разбирается. Официально никто капитана не командировал в Главное управление.

— Красив! Ничего не скажешь.

— И вы тоже, Степан Яковлевич?

— Я тоже, Володя. Кашу заварил, а толку мало.

— Ханов меня пожалел. Сделал нам подарок вместо того, чтобы пулю мне в лоб пустить.

Он положил на стол конверт без надписи.

— Садись, инвалид. В ногах правды нет, как говорят те, кто ничего не смыслит в нашей работе. Это мы с тобой знаем, что в нашем деле ноги важнее головы.