Книга В чужом ряду. Первый этап. Чертова дюжина, страница 82 – Михаил Март

— Два года тому назад мы дернули из Оротухана. В ноябре. Всю зиму шли. Ворон жрали и вышли к маяку живыми. Пятьсот сорок верст. Дальше нас море не пустило, не то до Москвы дошагали бы. И о бумагах мы не думали, о жратве забыли, нам нужна была свобода. Любая, только не рабство.

— Мы не в лагере, Улдис. Нам дали шанс.

— Кому ты веришь, Родион? Тем, кто за тобой ходил с кнутом, пока ты горб гнул на рудниках?

— Они идут с нами в одной связке, и уж точно сдыхать не хотят. Теперь мы все равны.

— Бандершу пожалел. Я вижу, как она на тебя смотрит. Ей опора нужна, в тебе она ее и нашла, ты самый здоровый из нас.

— Когда до золота доберемся, там видно станет, кто кому опора, — вмешался в перепалку Кострулев, обходя сейф.

— Хочешь взглянуть на содержимое? — спросил Чалый.

— Я с детства болен любопытством, меня интересует все, что от меня прячут.

— Дверь лбом прошибать будешь… — не без иронии проговорил Латыш.

Кострулев оторвал от ящика стола бронзовую ручку. Изогнул ее, заточил о каменный подоконник, примерил, еще подогнул и просунул изогнутый штырь в замочную скважину. Приложив ухо к двери, он пошевелил самодельным орудием, и все услышали щелчок. Поворот ручки — дверь открылась. На нижней полке сейфа лежали пачки денег, на верхней — Конституция СССР, Устав партии, дореволюционное издание Библии и две тонкие папки, завязанные тесемочками. Ничего интересного.

— Теперь можно не сомневаться, здесь жило племя сумасшедших, — сделал вывод Кострулев.

— Черт, целое состояние! — помотал головой Блонскис.

— Им оно не понадобилось. Значит, сельчане ушли в тайгу, где деньги никому не нужны, — решил Чалый. — Могли бы двинуть к людям. Железка не так далеко.

— Значит, не те люди там живут, — предположил Кострулев.

— Или здесь жили не те, — добавил латыш.

Чалый достал одну папку, развязал тесемки и открыл ее. В ней лежал орден Ленина, орденская книжка, партийный билет и пустой конверт, адресованный в краевой отдел внутренних дел. Письма в конверте не было.

А тем временем Лиза со своими спутниками разгуливала по сельпо.

— Вот вам и фотоаппарат, Елизавета Степановна. ФЭД! Замечательная машина.

— Реквизируем.

— Тут и пленка есть, и химикаты.

— Забираем все. Вы ответственный за фото, Князь, будете вести фотодневник нашей экспедиции.

— Согласен.

— Оружие все забрали и патроны тоже, — завершив осмотр, сообщил Журавлев. — Но в подсобке шашки с динамитом. Целый ящик.

— Динамит нам не нужен. Пару хлопушек можно прихватить на всякий случай, но не больше.

— За магазином следил хороший хозяин, — продолжал следователь. — Все щели заделаны на совесть, крыс нет, даже крупа сохранилась. Много риса и консервированных ростков бамбука. Так что я не ошибся, скорее всего, здесь жили китайцы. Есть батареи к фонарям, они подходят к нашим, но старые.

— У нас новых хватает, — отмахнулась Лиза, разглядывая женские пуховые платки.

— Хозяином магазина тоже был китаец. В подсобке кухня, там пиалы, палочки, острые специи. Русские так не питаются.

— Это открытие нам ничего не дает, — сказал Князь, — китайцев в Сибири очень много. Да кого тут только не встретишь, даже арабы есть.

— А что вы скажете об этих клетках, Афанасий Антоныч? — спросил Журавлев у Пенжинского.

— Во всяком случае, они не для птиц, хотя прутья расположены на очень коротком расстоянии друг от друга. Птичьи подвешивают, а здесь нет крючков. И птицам не подстилают солому. Клетки большие, прямоугольные, с тяжелым дном.

— Но хорьками и тушканчиками здесь вряд ли торговали. Тогда чем, как вы полагаете, Матвей Макарыч?

— Я думаю, змеями. У китайцев змеи — деликатес. Особенно кобры и детеныши питонов. Сначала они пьют кровь змеи, это целый ритуал, потом готовят из мяса особую похлебку. Я пробовал это блюдо в Индии, мне не понравилось.

— Мы с вами пришли к одному выводу, но с разных сторон, Афанасий Антоныч.

— С какой же стороны подходили вы? — спросила Лиза.

— Обратите внимание на эти поясные ремни, они из змеиной кожи. Безотходное производство, у китайцев все идет в дело. В моем лагере сидел один китаец. Как-то он нашел медную гайку, надевавшуюся на палец, потом раздобыл кусок фетра и через месяц из гайки сделал перстень, без всяких инструментов — фетр ему заменил наждачный круг. Перстень он обменял на пайку у блатных. От золотого не отличить.

— Хорошо, граждане философы. Нам пора присоединиться к своим, в селе есть еще на что посмотреть.

Лизе нравилось слушать этих двоих. Их интонации, манера обращаться друг к другу напомнили молодость и совсем другое время. Но как двое зеков сумели сохранить нормальный язык, живя среди оголодавшей и озверевшей братии, привыкшей общаться междометиями?

Улдис увлекся пересчетом денег и завалил пачками стол.

— Послушай, Петр Фомич, с твоим талантом открывать замки в считанные секунды ты мог стать очень богатым человеком.

— Был в Москве следователь по фамилии Рубеко. Хотя почему был? Пожалуй, что и есть, он мужик еще молодой. Так он меня тоже считал очень богатым человеком, а взял с грошами в кармане. Кстати, ему так и не удалось доказать мою причастность к взломам.

— Ты знал подполковника Рубеко? — спросил Чалый.

— Знал, Родион. С тех пор, когда он был еще капитаном. На мне он себе репутацию не заработал, и звезд на погоны я ему не добавил.

— Значит, он наш общий крестный, мое дело тоже вел Рубеко. Мне он запомнился как порядочный человек.

Чалый отошел к окну.

Трюкач

Он очнулся утром. Солнечный луч коснулся лица, и Родион открыл глаза. Тупая боль чуть выше правого уха дала о себе знать, как только он пошевелился. Поднявшись с пола, добрел до ванной и глянул на себя в зеркало. Выглядел Родион не лучшим образом. Волосы слиплись от запекшейся крови. Спасла реакция — инстинктивно он успел уклониться, и удар прошел по касательной, надорвав верхнюю мочку уха, иначе череп разлетелся бы на две части. Может, по этой причине его и не стали добивать, решили, что дело сделано.

Чалый склонил голову над тазом и начал поливать ее холодной водой из кувшина. Он умел зализывать раны, травмы в его профессии — вещь обыденная. За полчаса Родион привел себя в порядок, надел единственный костюм и другую кепку. Проверил карманы куртки — фотография Баяна исчезла, золотая зажигалка тоже. Значит, его обыскали. Вспомнил о своей телеграмме, но ее тоже не нашел, как и сценарий, присланный Анфисе. Наткнувшись на коробку с ножами, открыл ее и замер. Вчера в ней лежало пять ножей, шестой, тот, которым убили Анфису, забрали следователи. Сейчас в коробке осталось четыре. Взяли его явно не для украшения интерьера. Достав из шкафа широкий мягкий кожаный пояс со специальными прорезями, служившими своеобразными ножнами, Родион надел его поверх брюк на талию и вставил оставшиеся ножи в прорези за спиной. Застегнув пиджак, посмотрелся в зеркало. Если не придираться, выглядел он сносно, даже привлекательно.