Онлайн книга «Черный властелин»
|
– Принц, ты понимаешь, что тебе придётся теперь переименовывать весь мой отряд, а мне к этим именам привыкать? – Осилим. Как раз отличный повод узнать твоих ребят поближе. А то кроме тебя, Каасы и Людоеда я никого толком не знаю. – Растёшь, принц. – Так, проехали. Вернёмся к предстоящему бою. Корабль – хорошо, но операция далеко не закончена… Я хотел продолжить, но странная активность возле трупов привлекла моё внимание. – Берхан, чем они там занимаются с мертвяками? Не рановато трофеи снимать? Диверсант повернул голову вслед за моим взглядом. – А, это. Они отрезают у врагов уды. – Что?! Что они отрезают? – Уды, мужское достоинство. Мне поплохело. – Это древний эфиопский обычай, принц… Принц? Я ухватился за плечо Берхана. – Так, веди меня… подальше от этого обычая. Берхан отвёл меня действительно подальше, но лучше мне не стало, ибо отвёл он меня на гребную палубу. А палуба эта… воняла. Нет, не так, она смердела. Или даже нет, палуба гребцов адски, феерически смердела кошмарными миазмами, что, похоже, годами впитывались в дерево галеры. Ох и зря я сетовал на отсутствие сегодня ветра. Вот здесь ветер действительно отсутствовал. – …… в рот, с наскоком и расстановкой, слоновый… им… – В таком русле я выражался ещё с минуту, наверное. Все ужасы древнего эфиопского обычая меркли в сравнении с беспощадной атакой, которой подвергся мой несчастный нос. Казалось, открой рот – и можно ощутить вкус отборного, выдержанного амбре на языке и зубах… Суровые деревенские сортиры советских времён – это цветочные оранжереи по сравнению с боевым кораблём арабов. Решено, с сегодняшнего дня арабы будут именоваться говнюками, и не иначе. Берхан понимающе покачал головой и даже прикрыл нос. Собрав волю в кулак, я огляделся. Жуть. Ряды скамеек. На них сидят грязные тощие существа, больше похожие на каких-то обезьян, чем на людей, – настолько они заросли и испоганились. На палубе вперемешку со ржавыми кандалами и цепями вольготно расположились лужи и кучки отходов жизнедеятельности. Мерзость-то какая. Какими свиньями надо быть, чтобы допустить такое на своём корабле? Плевать, в рабском отсеке или нет. Я собирался было уже сделать ноги из негостеприимного нутра захваченной галеры, как один из рабов проворчал своему соседу: – Ты глянь на этих – чернючие, как черти, а от нас кривятся. – Точнее, сказал он не совсем так, но месяцы постоянной «работы» автопереводчика в голове приучили меня не зацикливаться на словах, а зреть в корень, то есть улавливать смысл сказанного. – Сам ты чернючий. Да по сравнению с грязью на тебе моя шкура – Снегурочка. И кривлюсь я не от вас, а от свинарника, что здесь ваши хозяева развели. Хотя нет, свинарник – образец чистоты по сравнению с этим…ом. Галерный раб поражённо посмотрел на меня. А его сосед вперил в меня мутный взор и молвил: – Вот ведь чудо какое: чёрт басурманский по-нашему болтает, хоть и странно. Да и байку про снежную девицу знает. – Эй, ты, сам ты чудо – вроде человек, а лаешься, как собака, на незнакомца, что спас от хозяев-рабовладельцев. Я…, тебе не чёрт басурманский, а самый что ни на есть православный негр. Что-то здесь не так. Тайна прояснилась быстро. Берхан смотрел на меня с удивлением, мало уступавшим в силе изумления галерного раба. – Ну и что ты на меня смотришь как баран на новые ворота? – Принц, ты… ты с ними говорил. – И что с этого? – На незнакомом языке! Как апостолы в Писании! – Что? – Я медленно повернулся к рабам на скамейке. Неужели? Схватив у Берхана факел, я подскочил к ним и пристально всмотрелся в их лица. Япона мать… Под грязью и волосами было то самое, необъяснимое, что всегда позволяло нам узнать друг друга, хоть в Штатах, хоть в Европе, хоть в Таиланде. Несмотря на западные костюмы и безупречный английский язык… – Вы… русские? И хотя я и ожидал этого ответа, он опустился на меня, как кузнечный молот на заготовку. – Да, русичи мы. С огромным трудом я взял себя в руки и подавил щенячий восторг от встречи с сородичами. Или всё же предками? Русские – это просто обалденно, но у меня ещё и дело есть. – Сколько вас здесь? В смысле, русских. – С десяток наберётся, – ответил мне гребец. Тот, что чёртом басурманским обзывался. – Это радует. – А кто ты есть? Я – Твердята, сын Ждана, крещён Иоанном. – Я? – От чёрт, чуть не назвался русским именем. – Я – Ягба Цион, сын и наследник негуса нагаста. – Кто-кто? Прости невежество, но больно чудно ты баешь по-нашенски. – Ягба Цион, князь я здешний. Ладно, погоди, чуть позже договорим. – Надо остановить поток слов, уже было готовый выплеснуться из русича. А то мой начальник спецназа начинает нервничать. – Берхан! – Я переключился на «родной» амхарский. – Собирай своих членорезов, делом заниматься будем. Всех солдат, что на плотах и мехах, поднять с воды на борт. Дальше, найди на корабле вёдра и организуй цепочку. Здесь всё на фиг надо водой залить и смыть дерьмо. На моих, – это слово я особо выделил голосом, – кораблях срача не будет. Подключи к делу солдат. Нечего им до рассвета дурью маяться. И есть среди наших, кто в кандалах разбирается? – Я чихнул от вони. – Да, мой оружейник. – Отлично, ко мне его. Ещё: соберите и рассортируйте оружие говнюков. – Кого? – Арабов. А как их ещё называть после этого запаха? Берхан хмыкнул: – Будет исполнено, принц. – Вот и отлично, а я пока посмотрю, сможет ли кто-то здесь встать в наши ряды. – Сможем, рас! – Этот голос с совсем другой скамьи тоже оказался для меня неожиданностью. – И эфиопы есть. И сколько здесь вас, моих подданных? – Две дюжины с половиной, рас. Только мы подданные разных негусов, а двое даже под султаном были. Юморист. А это радует, значит, дух не сломлен. Надеюсь, здесь будет достаточно таких же людей, для кого рабство ещё не стало диагнозом. – Мои вы подданные, мои. Я – сын самого негуса нагаста. Русича и говорливого эфиопа я собирался расковать собственноручно, просто снеся крепление их цепи своей царской кувалдой. Но был остановлен их воплями – оказывается, таким образом я бы им ноги поломал. Затем в трюм спустился спецназовец-оружейник. Повторив мои мысли по поводу запаха в трюме, он забрал у меня кувалду и показал, как правильно отмыкать кандалы – ключами, снятыми с надсмотрщиков. После чего занялся прочими эфиопами и русичами, которых по моему требованию указали первые освобождённые. Я же позвал этих двоих за собой наверх, посчитав их лидерами соответствующих этнических групп среди рабов. |