Книга Лунная радуга. Волшебный локон Ампары, страница 121 – Сергей Павлов

— Ну… не таких уж и древних. Лучше сказать — легендарных. Заманчиво было бы знать, какую роль на самом деле они сыграли в становлении нашей цивилизации… Скоро узнаем.

— Ты настолько уверен? — удивился Кир-Кор. — Почему?

— Потому что в Галактике формируется локон Ампары, — был ответ. — А локон — это эпоха вполне ощутимого соприкосновения нашего Настоящего с нашими же Грядущим и Прошлым.

Кир-Кор промолчал.

Подъем закончился: серебристо-серая спираль неширокого пандуса вышла на последний этаж под самым куполом «яйца» и пресеклась лиловой стеной с отрицательным углом наклона. Узнав хозяина, лиловая стена образовала прямоугольный проход, впустила путников и с тихим шелестом срослась у них за спинами. Короткий ступенчатый переход привел путников в накрытое куполом круглое помещение.

— Ретрит, — обронил хозяин. — Верхушечная точка Академии.

Лифтового копора в ретрите не было, поэтому отсюда можно было оглядеть окрестности сквозь прозрачный купол во всех направлениях — вкруговую, словно сквозь блистер шверцфайтера. Гость оглядел. Огни, огни, огни… Выше всех других огней реяли в поднебесье красные светосигналы на вершинах окрестных сопок.

В центре помещения стоял инкрустированный перламутром стол, вокруг него — дюжина синих кресел с белыми подлокотниками. В зените купола — точно над столом — сиял белый диск с синим рисунком уже знакомого символа — эпиптейи.

Ни олифектора, ни терминала здесь не было. Вдоль вогнутой стены по окружности помещения сверкали хрустальные призмы сокровищниц. Экзарх с прижатой к груди чашей странно застыл в неподвижности возле одной из призм, и выражение лица у него было замысловатое.

Почуяв неладное, гость приблизился к остолбенелому хозяину с тревогой (уж не случилось ли нового ограбления?), тот молча указал на верхнюю полку сокровищницы. Там, среди колючих спектрально-радужных огоньков, скромно светлела, как луна среди звезд, чаша из белого нефрита. Одного взгляда было достаточно, чтобы убедиться: чаша в руках экзарха и чаша на полке — родные сестры. Или сосуд на полке чуть больше?..

Ледогоров извлек драгоценный древний сосуд из хрустальной призмы:

— Эта чаша была известна миру в одном экземпляре, а вот теперь их две… Уму непостижимо!

Разглядывая обе чаши, экзарх так раскованно вертел их в руках, словно утратил почтение к мировым раритетам. Кир-Кор опросил:

— Сейчас ты понимаешь, что это была не апроприация?

— Твоя чаша — точная копия этой!.. — не унимался фундатор. — Нет, твоя, пожалуй, чуть меньше…

— Да, я тоже это заметил.

— О! — не сумел сдержать возгласа удивления Ледогоров.

Сравнивая сосуды между собой, он случайно вложил одну чашу в другую… и с чашами что-то произошло. Что-то такое неуловимое и внезапное, отчего у экзарха в руках осталась всего одна чаша, которую он к тому же и выронил. Пытаясь спасти хрупкую современницу египетских пирамид, Агафон совершил бросок отчаяния, как при игре в регби. Кир-Кор поймал чашу, поддержал Ледогорова. Спросил:

— Что случилось? Я так и не понял, куда исчезла вторая чаша.

— Спасибо, донатор! — Ледогоров тяжело дышал. Успокаиваясь, на несколько мгновений закрыл глаза, перевел дыхание. И только после этого ответил: — Вторая чаша… твоя… растворилась в первой.

— Как это… растворилась? — Экс-донатор заглянул внутрь только что спасенного фиалофага.

— Да так как-то… Плотно осела внутрь первой. Я сделал движение, чтобы вынуть ее, но… вынимать уже было нечего.

Кир-Кор отдал чашу экзарху. Тот немедленно убрал феноменальный сосуд на прежнее место в сокровищницу — от греха подальше. Добавил:

— Когда я сделал движение, чтобы вынуть ее… на мгновение ощутил пальцами другую фактуру… Знаешь, поверхность нефритовой стенки исчезающей чаши не была гладкой. Я совершенно явственно ощутил под пальцами ряды небольших углублений. Которые, впрочем, тут же оплыли и сгладились. От неожиданности я все это выронил. Ряды углублений почему-то напомнили мне эколат.

Пока Ледогоров рассказывал, Кир-Кор перебирал в уме фрагменты своего недавнего полусна.

— Чаша Времени! — вдруг вспомнил он. — В моем полусне явственно прозвучали слова: «Чаша Времени!» Может быть, имелось в виду то обстоятельство, что чаша была временной? То есть — недолговечной?..

Минуту хозяин ретрита и гость обескураженно глядели друг на друга. Молчание нарушил экзарх:

— А может быть, мы получили намек или даже прямую подсказку, что эколат и пропавшая чаша связаны между собой природой Времени?

— Возможно, — согласился гость. — Если стенка чаши пусть даже на миг проявилась фактурой дырчатого эколата, такое совпадение заставляет задуматься. Оба артефакта могут быть как-то связаны между собой… Во всяком случае, прослеживается ситуационная связь.

Лицо фундатора словно бы просветлело. Тихая благодать отразилась на его лице. Фундатор плавным движением поднял руку с заклеенной розовым биопластырем пробитой ладонью, едва слышно проговорил: «Омен!..» И возвел очи горе.

— Омен?.. — Кир-Кор невольно окинул взглядом подкупольное пространство, но ничего, кроме сияющего белого диска с рисунком эпиптейи, там не увидел. — Агафон, вернись, будь добр, на грешную Землю, я жду тебя в сакральном ретрите твоей Академии.

Ледогоров вернулся.

— Омен — это знамение, Кирилл. Примета, если угодно. Указание, знак.

— Чаша?

Ледогоров кивнул:

— Чаша. И посвящение. Знак для тебя и для нас. Время Ампары приблизилось, мы у ее порога. Мы на самом пороге.

— Мы?.. Земля?

— И Дигея. Просто сейчас на Земле — основной контингент посвященных. Ты и семнадцать эвархов.

— Инициированных, ты хотел сказать? — счел уместным уточнить Кир-Кор.

— Слова разные, суть одна. Мы удостоились посвящения через тебя.

— Мне предлагается роль нового Авраама… Слишком большая честь для грагала, дорогой Агафон. Нет, со своими полумистическими делами разбирайтесь сами. У меня другое амплуа. Я — свободный разведчик звездных систем.

— Ради великой Ампары! Оставайся разведчиком — кто против? Кто спорит с тобой, дальнодей? Но ты уже — уже! — инициировал нас. Посвящение состоялось.

Обнаружив, что все еще держит в левой руке феррованадиевый пенальчик, экзарх сунул инозвездную драгоценность в сокровищницу — положил на верхнюю полку рядом с чашей. Повторил:

— Посвящение состоялось. Судьба. Понимаешь? Судьба!

— Слово «судьба» означает либо все, либо ничего. Я не доверяю ему, Агафон.

— Судьба, Кирилл, это снаряд, летящий прямолинейно и пронизывающий на своем пути все. Но редко какая из судеб имеет конкретно видную цель. Твоя имеет.

— Остается узнать, кто этот меткий канонир.