Книга Обнаженный Бог. Феномен, страница 141 – Питер Гамильтон

Беннет встала возле дверей и устремила на него взгляд, исполненный презрения. Она была самым ярким пятном в комнате.

— Почему? — повторила она.

Словно шаровая молния взорвалась в мозгу Килиана, и мысли его неудержимым потоком вырвались изо рта сами собой.

— Да потому что, убежав, я тут же вступил в секту. А лучше бы я этого не делал. Я ненавижу свою жизнь, ненавижу! Вот он я, на твоем столе, а ты сейчас превратишь меня в собаку, а может, отрежешь мой член и пришьешь его кому-то другому, чтобы тот другой меня моим же членом изнасиловал. Ну, в общем, что-то вроде этого. А это несправедливо. Зла я никому не делал. Всегда делал то, что требовала от меня секта. Ты не можешь делать это со мной. В тебе нет ничего человеческого. Все это знают. Ты странная уродливая людоедка.

— Вот тебе и благодарность. Но кому нужна эта жалкая тирада? Я хочу узнать, когда ты видел одержимого.

В мозгу взорвалась еще одна молния. Он громко закричал. Воспоминания серной кислотой обожгли ему глаза. Дома своего он уже не видел. Дом развалился, как гнилая плоть с костей, и сознанию его явилась церковь в куполе Вегревиль. Килиан был там три дня назад. Послал его туда старший сектант за каким-то пакетом. Он не знал, что в нем, знал лишь, что «Беннет хочет его как можно быстрее».

Собрание выглядело как-то по-другому. В темных комнатах сгустилась иная атмосфера, похожая на ночь перед большим сражением. Они смотрели на него, как на шута. Их насмешило нетерпеливое его желание получить пакет и уйти. Каждый раз, как только он торопил их, они тянули время и страшно веселились, видя его реакцию. Они похожи были на резвых школьников, мучающих нового ученика.

Когда его привели наконец в церковь, старшие сектанты сказали, что пакет давно его дожидается. Стены часовни сделаны были из тонких, приваренных друг к другу металлических стержней. Помещение напоминало птичью клетку. Алтарь устроили на возвышении из ржавых, длинных гвоздей, концы которых обрезали под одну высоту. Длинные желтые языки пламени, поднимаясь из ощетинившегося металла, танцевали в темноте. Скамьи из кровельных досок прибиты к разного рода чурбакам. На стенах обычные руны, только сейчас их было почти не видно. Зато повсюду в глаза бросался новый слоган: НОЧЬ ИДЕТ. На стенах, на потолке и даже на полу.

Килиана заставили войти одного. Маленький эскорт его остался за толстыми дверями, слышался их сдавленный смех. Раздражение его, когда он подошел к алтарю, сменилось страхом. Его ожидали три фигуры, молча стоявшие за алтарем. Одеты они были в черные сутаны. На одежде их не было ни шестиугольников, ни украшений, излюбленных старшими членами секты. И это делало их еще более зловещими. Капюшоны почти скрывали лица. В желтом пламени свечей проступала иногда та или иная черта: налитые кровью глаза, крючковатый нос, большой рот. Третий капюшон показался Килиану пустым. Даже когда сектант приблизился к алтарю, то не увидел ничего в черной, как ночь, пещере капюшона.

— Меня послала Великий волхв, — пробормотал он, заикаясь. — У вас, кажется, есть для нее пакет?

— Да, разумеется, — прозвучал голос из таинственного капюшона.

Беннет насторожилась и пропустила голос через программу-анализатор. Программы эти, правда, еще не достигли совершенства, и целиком на них полагаться не следовало. Тем не менее анализатор обнаружил большое сходство с хранящимися в файле записями голоса Декстера. Темная фигура медленно вытянула руку, и Килиан задрожал от страха, предполагая увидеть в ней направленное на него дуло пистолета. Но из широкого рукава выглянула снежно-белая кисть, небрежно уронившая на алтарь маленький контейнер из пластмассы.

— Наш подарок Беннет. Надеюсь, он принесет ей пользу.

Килиан торопливо его поднял.

— Да. Благодарю.

Больше всего хотелось ему выскочить отсюда, и как можно скорее. От этих парней у него мурашки по коже, как от Беннет.

— Я хотел бы, чтобы Великий волхв продолжала свою деятельность, как если бы ничего не случилось.

Килиан не знал, что на это ответить. Искоса глянул через плечо, соображая, сумеет ли в случае чего улизнуть отсюда, хотя прекрасно понимал, что, если бы это входило в их намерения, то его отсюда никто бы не выпустил.

— Вам лучше знать, — пожал он робко плечами.

— Без сомнения.

— Ну так я пойду, отнесу ей это.

— Ночь придет.

— Знаю.

— Отлично. Так ты присоединишься к нам, когда придет время.

— Мой дракон силен.

Из капюшона медленно выходила голова, черты лица, одна за другой, проступали из темноты.

— Это необходимое качество, — сказал Квинн.

Беннет внесла в память его лицо. Сомнений не осталось. Кожа, белая, как снег, глаза — черные омуты, — эмоциональное преувеличение. И тем не менее это Квинн.

Великий волхв загадочно улыбнулась, разглядывая лицо. Неистовость, его оживлявшая и когда-то привлекавшая ее, ушла. Выглядел он скорее усталым. Глаза в лучиках морщин, да и щеки провалились.

Она сконцентрировала мысли.

— Декстер в Эдмонтоне. Один из моих сектантов встретил его три дня назад.

— Благодарю, — ответила Западная Европа.

Десять кораблей над Новой Калифорнией доложили о прибытии обороне Монтерея. Черноястребы, сопровождавшие фрегаты, в этот раз вперед не рвались. Пусть лучше плохую новость сообщит командир конвоя.

— Где «Этчеллс»? — спросил Хадсон Проктор у четырех черноястребов.

— Не знаем, — ответил Пран Су. — Он оставил нас в районе станции. Возможно, скоро появится.

— Вы уверены, что Конфедерация уничтожила станцию?

— Да, фрегаты видели, как она взорвалась.

Факт этот командир конвоя сообщил очень неохотно. Новость распространилась по астероиду в течение тридцати минут, так же быстро стало известно обо всем в городах Новой Калифорнии. В сельской местности узнали обо всем за два дня, а более удаленные астероидные поселения, входившие в Организацию, — за неделю (они услышали об этом из журналистских сообщений, уж они-то такой возможности не упустят).

На этот раз Эммет Мордден наотрез отказался идти с новостью к Алю. Старшие лейтенанты, посовещавшись, решили, что честь эту следует предоставить Лерою Октавиусу. Невысказанная ими мысль (неважно, к какой фракции они принадлежали), когда они смотрели на бредущего с обреченным видом Лероя, что тот струсит, и попросту расскажет обо всем Джеззибелле.

От решения этого предостерегла Лероя жизнь, что прошла в общении с темпераментными персонажами мира развлечений. Понимая, что неприкосновенность дорогих ему тела и души может гарантировать только Джеззибелла, он не мог ослабить ее положение. Мелькала мыслишка перепоручить задание бедному Авраму Харвуду, но, пожалуй, для слабого экс-мэра это чересчур. Набравшись храбрости, Лерой пошел в Никсоновские апартаменты. В нескольких метрах от входа почувствовал, как дрожат ноги. Два телохранителя, уловив его настроение, отвели глаза и открыли перед ним большие двери.