Книга Окольный путь, страница 22 – Эрик Флинт, Дэвид Аллен Дрейк

Маврикий был опытным ветераном, ему уже перевалило за сорок. Он давно понял, что в войне численность играет гораздо меньшую роль, чем боевой дух и, в особенности, командование. Армия в Ливане находилась под командованием двух братьев, Бузеса и Кутзеса. Неплохие ребята, думал Маврикий, если учитывать все факторы. Фракийцы, что изначально вызывало симпатии Маврикия. Но молодые, даже моложе Велисария.

И, к сожалению, не отличавшиеся хитростью, благодаря которой Велисарий иногда казался человеком средних лет, а то и старше.

Да, братья были смелыми и самоуверенными, и они ясно дали понять, что ни при каких обстоятельствах не собираются подчиняться Велисарию. И Велисарий не мог их заставлять. Хотя он более опытен, чем Бузес и Кутзес — и оба они вместе взятые, думал Маврикий мрачно — и у него гораздо лучше репутация. Но официально братья занимают такое же высокое положение, как и он. Они все являются главнокомандующими армий и очень этим гордятся. Они не собираются омрачать свое высокое недавно полученное звание, становясь под чье-то командование.

Превосходящие силы противника, отсутствие единоначалия, коррупция, большая часть римской армии под командованием самоуверенных, неопытных юношей, а теперь Велисарию еще приказывают залезть в самую берлогу персидского льва.

Велисарий вздохнул, но легко, и повернулся к людям в шатре.

— А как там с другими делами? — спросил он.

— Мелкое воровство?

Велисарий кивнул.

— Берем под контроль, — ответил Маврикий. — Не могу сказать, что поставки уже идут должным образом и полным ходом, но у солдат нет оснований воровать у местного населения. Сейчас это уже скорее дело привычки, а не необходимости.

— Вот это-то меня и волнует, — признался Велисарий. — Грабеж местного населения — худшая привычка, которая может появиться у солдат.

— Но мы не можем это остановить, — ответил Маврикий. Иногда, думал он, его любимый полководец бывает непрактичен. Да, нечасто Он удивился, когда Велисарий грохнул кулаком по столу.

— Маврикий! В данном случае я не нуждаюсь в советах бывалого ветерана!

Полководец сильно разозлился, отметил Маврикий с некоторым удивлением. Это было необычно. Ветеран дрогнул, но гордо выпрямил спину, хотя разозленные полководцы уже давно не заставляли его дрожать от страха. Любые полководцы, включая Велисария.

И на самом деле через мгновение на губах полководца появилась обычная хитроватая усмешка.

— Маврикий, я не дурак. Я понимаю: солдаты рассматривают трофеи, как нечто положенное и заслуженное. И пусть будет так — если мы говорим о трофеях. — Велисарий сжал челюсти. — Одно дело, если армия, одержав победу, после окончания кампании возвращается с трофеями. Но совсем другое дело, если у солдат появляется привычка воровать или просто отбирать все, что им захочется, когда у них появляется соответствующее настроение. Если такое позволить, то вскоре у тебя не будет армии. Просто шайка воров, насильников и убийц.

Он посмотрел на Маврикия.

— Ты понял, о чем я?

— Вчера их повесили. Всех четверых. Выживший брат девушки смог их опознать — после того, как преодолел страх. Я отправил его в Алеппо, к сестре.

— А от монахов что-нибудь слышно?

Маврикий скорчил гримасу.

— Да. Они согласились позаботиться о девушке и помочь ей по возможности. Правда, они не очень рассчитывают на выздоровление. И… — он снова скорчил гримасу.

— Они сказали много неприятных слов о христианских солдатах?

— Да.

— У них имелись все основания. Войска смотрели казнь?

— Нет, не саму казнь. По крайней мере, не армия в полном составе. Конечно, многие смотрели. Но я отдал приказ оставить тела качаться на ветру, пока жара и стервятники не превратят их в скелеты. Солдаты все это увидят и поймут.

Велисарий устало вытер лицо.

— На время.

Он уныло уставился на свои ладони и на грязную тряпку. Тряпка так промокла от пота, что только его размазывала. Велисарий повесил ее на колышек сушиться.

— Но будут еще инциденты, — продолжал он, сев на место. — Армия слишком разложилась. Очень скоро это повторится. Когда это случится, Маврикий, я прикажу повесить и командующего офицера — рядом с солдатами. Я не приму никаких оправданий. Передай это в войска.

Маврикий сделал глубокий вдох. Он не боялся полководца, но знал, когда ему лучше не противоречить.

— Хорошо.

Полководец смотрел сурово.

— Я серьезно говорю, Маврикий. Удостоверься, что люди поняли мои требования. И абсолютно точно удостоверься, что поняли и их командиры.

Полководец слегка смилостивился.

— Это не просто вопрос поведения христианских солдат, Маврикий. Если люди этого не понимают, пусть хотя бы поймут практическую сторону. И ты, и я видели много проигранных сражений или по крайней мере выигранных наполовину, потому что войска в критический момент отвлекались. Позволяли врагу убежать или собраться для контратаки — потому что в это время рыскали в поисках серебряных блюд, или бегали за курицами, или насиловали женщин. Или просто наслаждались зрелищем горящего вражеского города. Города, который был единственным местом, где они могли бы расквартироваться. И занять позиции, если бы он не стал грудой головешек.

— Да, я понимаю.

Велисарий еще с минуту смотрел на Маврикия, затем улыбнулся.

— Верь мне, старый друг. Я знаю — ты считаешь меня витающим в облаках, но я докажу, что ты не прав.

Маврикий улыбнулся в ответ.

— Я никогда не думал, что ты витаешь в облаках. Хотя иногда тебя немного заносит.

Гектонтарх посмотрел на двух своих подчиненных и кивнул в сторону выхода из шатра. Ашот и Василий сразу же его покинули.

— Может, немного поспишь? — Маврикий даже не взглянул в сторону Прокопия. Ветеран дал ясно понять, причем без всяких реверансов, что смотрит на секретаря примерно так же, как на гадюку. Прокопий положил перо, встал и сам вышел из шатра. Довольно поспешно.

После того как остальные ушли, Маврикий тоже покинул шатер. Но у выхода остановился, недолго колебался и повернулся.

— Я не хочу, чтобы ты меня неправильно понял. Я просто не уверен, что это сработает. Только и всего. Кроме этого, у меня нет сомнений в твоей политике. Никаких. Перед тем как отвести тех четверых на виселицу, я сам отрезал веревку от мотка. И наслаждался каждой минутой.

Позднее, когда звуки в лагере поутихли, Велисарий опустил руку в тунику и достал камень. Он лежал в небольшом мешочке, найденном Антониной. Велисарий открыл мешочек и положил камень на ладонь.

— Давай, просыпайся, — прошептал он. — Ты уже достаточно поспал. Мне нужна твоя помощь.

Грани проснулись и блеснули. Энергия возвращалась. За время долгого отдыха цель смогла — так сказать — переварить свой странный опыт. Теперь мысли были более четкими, хотя такими же чужими, но тем не менее доступными для понимания.