Книга Часовой механизм, страница 46 – Михаил Март

Требухин неторопливо направился к дому. Он знал, что Кондаков оружия в доме не имеет, и устраивать захват с выбиванием дверей и окон смешно. Вытерев у порога ноги, он толкнул дверь и вошел в дом.

Хозяин сидел за столом, ел отварную картошку с квашеной капустой и попивал водочку.

— Хлеб да соль.

— Едим, да свой.

Майор повесил фуражку на гвоздик и присел к столу. Кондаков даже не напрягся. Приход гостя его не удивил. А чему удивляться? Он всю жизнь ходил в козлах отпущения. Где что случится — отвечать ему

— Угостишься, Дмитрий Михалыч?

— Не до того, Коля. Ты ешь, а я хочу с тобой посоветоваться. Я ведь не варвар и не деспот. Чьей либо крови не жажду. Просто хочу предложить тебе сыграть на моем поле. Это избавит тебя от лишнего срока.

Кондаков опрокинул водку в рот и поставил на стол стопку.

— Предлагай свой расклад.

— Машину ты сбил. Жена Ярыгина сгорела. Улик и следов выше крыши. Да и никто кроме тебя с тех пор со стороны Михайловки к перекрестку не проезжал. Тут не выкрутишься.

— Было дело. Машина горела посреди шоссе. Я столкнул ее в обочину, чтобы себе путь прочистить.

— Допустим, я в это поверю. Но с кем же она столкнулась? Сам понимаешь, иномарки ни с того, ни с сего в воздух не взлетают. Следователей прокуратуры ты не убедишь. Дохлый номер.

— Ничего другого я предложить не могу. Был один свидетель, да и того ребята Пустовалова взяли. Чужак из столицы, без документов и вещей.

— О нем потом поговорим. Джип Ярыгина видел?

— Попадался.

— Подробней.

— Это он мента сбил. Скорость бешеная, а свернуть некуда. Думаю, что он его даже не видел.

— Похоже. Артюхова в мешке привез?

Наступила пауза. Кондаков еще выпил одну стопку водки, покачал головой и ухмыльнулся.

— Этого ты, конечно, не докажешь. Но Артюхов уже далеко, так что врать не буду. Приехали ко мне на днях Михайловские ребята и дали инструкции Им не откажешь, сам знаешь. Быстро «на перо» посадят. Согласился.

— Где Спиноза спрыгнул?

— Как только мост через Терсу переехали, перед Вязовкой. Я ему посигналил.

— А там его Федор ждал. Итак, все ясно. Спиноза местность плохо знает. Через заповедник его может провести только Федор своими тропами, о которых и мы не знаем.

— Может и так. Только протокол я не подпишу.

— А где ты видишь протокол? Утром составим. Но Артюхова тебе придется сдать.

— Живым до зоны не доеду. Сам знаешь.

— Плохо ты обо мне думаешь. Ствол у Артюхова есть?

— Ментовский «макаров» с обоймой. В Михайловке получил.

— Вот и ладушки. Приметы Артюхова дашь, имени можешь не называть. Остановил он тебя в дороге. Навел ствол, заставил перелезть в кузов. За руль сел сам. Он же и «Фольксваген» сбил, а потом испугался и сиганул в лес. Может, и в тебя стрелял, но промахнулся.

— Ты так говоришь, Дмитрий Михалыч, будто Спиноза сидит у тебя в обезьяннике.

— Не сидит, так сядет, если живым возьму. А теперь. Коля, открывай погреб.

Кондаков допил водку из горлышка, подошел к печи, откинул коврик с пола и схватился за кольцо люка. Погреб был просторным, прохладным и освещался одной лампочкой.

Требухин снял с вешалки телогрейку и кинул ему.

— Держи. Пригодится. Раньше утра я за тобой не вернусь.

Они спустились вниз, где хозяйственный мужик хранил свои соленья. Тут и ящик с водкой стоял, но не полный Майор приковал хозяина наручниками к металлической стойке стеллажа и подал ему бутылку с водкой.

— Так тебе теплее будет.

— И на том спасибо, Михалыч.

— Последний вопрос, Коля. Отвечай честно. Я на тебя зла не держу. Это ты моей жене сказал, где Васька ее будет ждать?

— Я. У Черной балки в осиновой роще близ излучины Медведицы.

Требухин глянул на часы.

— Артюхову еще идти и идти. Не раньше рассвета доберется до места. Даже если Федор поведет его напрямки.

— Бог в помощь, Михалыч. Но места там глухие, а Спинозе терять нечего. Он живым в руки не дастся.

— Тут я с тобой согласен.

Майор выбрался из погреба, захлопнул люк и застелил его ковриком.

 Город Елань

 01 час 12 минут

Егор отдернул руку.

— Куда ты меня ведешь?

Алена резко обернулась.

— В склеп. На кладбище. Не видишь? Посидишь в могиле. И радуйся, что уйдешь в подземелье живым и вернешься с того света невредимым. Посидишь немного и успокоишься, а я должна сделать для тебя алиби.

— О каком алиби идет речь, Алена? Отчим видел, как я уезжал на джипе из дома следом за мамой На дороге стоял грузовик и патрульная машина. Они видели, как я сбил человека.

Девушка остановилась. Глаза парня были залиты слезами, губы тряслись.

— Послушай меня внимательно, Егор. Видели не тебя, а машину твоего отца. У джипа затонированы стекла и водителя никто не видел. Если у тебя будет алиби, то Ярыгину крышка. Это он сбил человека.

— А что ты ему сделаешь? У него депутатская неприкосновенность.

— Я сама позабочусь о его прикосновенности. Она дернула Егора за руку, и он потянулся следом, как упрямый ишак, не желающий идти на поводу.

Могильные плиты выглядели зловеще в слабом холодном голубоватом свете луны.

Рядом с тем дуплом, где Алена прятала динамит, находилась очередная могила-фальшивка, под которой располагался бункер. Первой вниз спустилась Алена. Бесстрашная девушка, казалось, ее ничто не может напугать. Из подземелья наружу выбрался теплый желтый свет и рассеялся во мраке, будто светящееся окно у завалившегося набок дома.

Егор спустился по крутой лестнице вниз. Небольшое помещение около пятнадцати квадратных метров было завалено ящиками с динамитом, шнурами, гранатами и прочими диверсионными причиндалами.

— Сиди здесь. Я вернусь через час. И умоляю тебя, Егор, никуда не уходи. Я хочу закончить начатое и вытянуть тебя из этой истории. Приди в себя наконец и успокойся. Нельзя же оставаться хлюпиком в двадцать лет. Ты скоро станешь отцом. Подумай о нас.

Алена поднялась наверх и задвинула могильную плиту на место. Свет померк.

Журавлев затаил дыхание. Он находился в нескольких шагах от девушки, лежа на земле у надгробного камня.

Девушка быстро пошла по тропинке в глубь леса. Вскоре луч ее фонарика утонул во тьме.

У Журавлева не было выбора. Он не ориентировался в местности. Кругом засады — ищут беглого зэка, да и его тоже объявили в розыск. В этом он не сомневался.