Онлайн книга «Нуар»
|
Краем глаза я заметил, что моя соседка вновь подбирается к выходу, прямиком под пули. Выглядела она странно, даже нелепо – черное длиннополое пальто, бархатная шапочка, похожая на укороченный тюрбан, большая матерчатая сумка на боку, а ко всему – очки-велосипед в тонкой стальной оправе. Курсистка с картины Ярошенко, зачем-то решившая погулять под пулями. – Да стойте же вы! Не послушалась, выглянула наружу, сделала первый шаг. Только сейчас я заметил нашитый на сумке Красный крест, не слишком яркий, с десяти шагов не разглядишь. Для тех же, кто держит подворотню под прицелом, эта девушка в неудобном пальто – всего лишь очередная мишень без лица и души. – Дура! Убьют же!.. Река Времен несла свои воды к очередной Эвереттовой развилке. Сейчас курсистку пристрелят. Или пристрелят меня, если я тоже выскочу и толкну ее в спину. – Падай, падай, ну!.. Упали мы вместе – прямо на рассыпанный уголь. Пулям досталась лишь моя фуражка. Я слизнул кровь с губы, попытался двинуть левой рукой, застонал. – Может быть вывих, – деловито констатировала она, приподнимаясь и поправляя очки. – Не двигайтесь, я после погляжу. – Голову вниз! – прошипел я. – Мы тут как два тополя на Плющихе, выбирай любого!.. – Почему на Плю… Я мысленно посочувствовал девице: очками в уголь – такое не каждому мазохисту по душе. Стрелки же, похоже, вошли во вкус. Почему еще не убили – загадка. То ли криворукие, то ли ждут, пока встанем, чтобы наверняка. – Ползти сможете? Треснувшие стеклышки очков блеснули гневом. – Я не собираюсь никуда ползти! Зачем вы меня толкнули? Там, впереди, раненые, им требуется помощь… Резкость слов смягчалась мягкой певучестью речи. Акцент не слишком сильный, но очень характерный, не спутаешь. – Вы что, из Эривани? – не удержался я, лихорадочно пытаясь разглядеть что-нибудь, похожее на укрытие. Спасительная подворотня сзади, всего в двух шагах, но встать нам не дадут, срежут сразу. Очки-велосипед взглянули без всякой приязни. – Из Тифлиса. Но я армянка, если вы это имеете в виду. А вы, значит, юнкер? Юнкер?! Ах да, погоны с широкой белой полосой. И, само собой, шинель вкупе с улетевшей неведомо куда фуражкой. – Форма не моя. Но я на их стороне. Если вы это имеете в виду. Особо глазастая пуля вошла в землю под самым моим носом. Я невольно вжал голову в плечи. Наша светская беседа грозила оборваться в самое ближайшее время. Может, конечно, нам очень повезет… Свист я расслышал слишком поздно. Впереди что-то ахнуло, плеснув черной вздыбленной землей, ударило в уши, в голову, в самое сердце. На миг мир исчез, уступая место клубящейся тьме. Затем тьма сменилась болью… Голову я все-таки сумел приподнять. Впереди, где рвануло, клубился едкий серый дым. Дом, что стоял напротив, исчез, оставив лишь неясный темный силуэт. Смерть ослепла… – Бегите! – выдохнул я. – Назад, в подворотню. Быстрее, быстрее!.. Сам встать я не надеялся. Боль накатила волной, обессилела, прижав к мокрой земле, к острым черным уголькам. – А вы не командуйте! Поднимите руку, нет, не эту, другую. Теперь хватайтесь за шею… За спиной вновь была спасительная кирпичная твердь. Я сидел на асфальте, упираясь затылком в холодную влажную стену. Левая рука бессильно свесилась вниз, правая сжимала стеклянный пузырек, из которого несло ядреной химией. Сумка с красным крестом стояла рядом. Ее хозяйка, став ближе к выходу, разглядывала на свет треснувшие окуляры. – Еще вдохните, – распорядилась она, покосившись в мою сторону. – И вставайте, а то еще простуду подхватите. Без очков девушка сразу же стала моложе и даже симпатичней. Уже не суровая курсистка, а просто живая, не убитая барышня в грязном пальто с оборванной верхней пуговицей. Густые черные волосы рассыпались по плечам, на щеке краснела царапина. Кажется, нам действительно очень повезло. – Спасибо, сестричка, – выдохнул я, пытаясь приподняться. – Но черт же вас понес в этот двор! Вы прямо как машина «скорой помощи». Сама режет, сама давит, сама помощь подает. Она поморщилась, спрятала бесполезные очки. – Думаете, это остроумно? Между прочим, из-за вас я не смогла помочь другим… Пузырек не уроните! Встать удалось с третьей попытки. Левая рука висела плетью, голова раскалывалась, но я все же сумел сделать нужную пару шагов. Девушка, забрав источающую резкий дух скляницу, снисходительно усмехнулась. – Вояка из вас, как погляжу… А еще против трудового народа бороться пытаетесь! Вначале я не понял – слишком болела голова, и лишь потом дошло. Она – «красная», я, стало быть, «белый». Этих слов здесь пока еще не знают, но по сути верно. Гражданская война… Она из московской Красной гвардии. А я… …А я – пустое дело гневаться, Хотел и думал рассердиться, Но что-то сердце нынче ленится И чувству в такт не хочет биться… Девушка взглянула недоуменно. Я улыбнулся. С таким венцом, как на коришневых Войны германской фотоснимках, С таким лицом, что тело лишнее, Когда снимаются в обнимку. А тут не тыл, тут только госпиталь, Тот, полевой, где нету морфия, А он – живой, ты слышишь, Господи? Хоть ты его заждался, мертвого. Да, он живой, ты слышишь, Господи? Он выжил по недоразумению. Знать, писарь – в Рай, а этот в госпиталь… Идет германец в наступление. Идет германец – не качается, В медвежьем шлеме с песьей мордою. А у меня – бинты кончаются! И доктор пьян! И нету морфия… – «В медвежьем шлеме с песьей мордою», – негромко повторила она. – Да, это хорошо. Вы, наверно, прибыли с фронта? Самое время сказаться героем, хвост распушить, но честность все-таки пересилила. – Нет, не с фронта. Вы абсолютно правы, я – никакой не вояка. Попал… Приехал сюда совсем по иным делам, но любопытство одолело… Родион Гравицкий к вашим услугам! Она кивнула, протянула руку. – Люсик. Не удивляйтесь, это имя такое. Люсик Лисинова, если совсем точно, то Лисинян. Вежливость мы соблюли, а теперь мне надо спешить, там, во дворе, могут быть раненые. А вы, Родион, как очухаетесь, идите обратно, через маленький двор, и сдавайтесь в плен. Только не забудьте руки поднять, а то наши товарищи с утра очень злые. |