Книга Сейчас вылетит птичка!, страница 41 – Курт Воннегут

— Какой-то неизвестный вирус, — мрачно объявил он. — Доктор ничего не нашел. Вообще ничего. Может быть, это начало третьей мировой войны — бактериологической.

— Может, тебе просто надо выспаться? — предположил я, как мне показалось, с надеждой в голосе.

— Выспаться? Ха-ха! Я всю ночь глаз не сомкнул. Горячее молоко, подушки под спину, овечья…

— Внизу гуляли?

Ларри вздохнул.

— Во всем квартале было тихо, как в морге. Это что-то внутри, я тебе точно говорю.

— Ну, если с аппетитом все в порядке…

— Ты, что, мучить меня пришел? Я так люблю завтракать, а тут впечатление было такое, будто я ем опилки.

— По крайней мере голос звучит хорошо, а ведь это самое главное, согласен?

— Сегодня на репетиции был полный провал, — признался он с тоской. — Я звучал неуверенно, скрипел, не попадал в ноты. Что-то не так, я был не готов, чувствовал себя беззащитным…

— Ну, выглядишь ты на миллион долларов. Парикмахер поработал…

— Этот парикмахер — мясник, халтурщик и…

— Он поработал на славу.

— Тогда почему у меня этого ощущения нет? — Он поднялся. — Все сегодня идет наперекосяк. Весь мой график рассыпался в пух и прах. А я ведь никогда, ни разу в жизни не тревожился перед концертом. Вот ни на столечко — и ни разу!

— Ну, — с сомнением в голосе заговорил я, — может, тебе помогут хорошие новости. Вчера за обедом я встретил Эллен Спаркс, и она сказала…

Ларри прищелкнул пальцами.

— Вот оно! Конечно! Это Эллен меня отравила. — Он заходил по гостиной взад-вперед. — Не до такой степени, чтобы я загнулся, но достаточно, чтобы сломить мой дух перед сегодняшним концертом. Все это время она хотела до меня добраться.

— Не отравила, — сказал я с улыбкой. Я надеялся болтовней отвлечь его от мрачных мыслей. Я умолк, внезапно поняв, сколь важное сообщение собираюсь сделать. — Ларри, — медленно произнес я, — вчера вечером Эллен уехала в Баффало.

— Скатертью дорожка!

— Больше не надо рвать открытки за завтраком, — сказал я как бы между прочим. Никакого результата. — Никаких гудков клаксона перед репетицией. — Результата снова нет. — Никто больше не будет звонить парикмахеру, никто больше не будет стучать крышкой бака перед сном.

Он схватил меня за руку и крепко встряхнул.

— Никто?

— Конечно! — Я не смог сдержать смех. — Она настолько внедрилась в твою жизнь, что ты и шага без ее сигнала сделать не можешь.

— Подрывница! — прохрипел Ларри. — Коварная кротиха, подкожное насекомое! — Он застучал пальцами по каминной полке. — Откажусь от своей привычки!

— От привычек, — поправил его я. — Когда-то пора начинать. Завтра готов?

— Завтра? — Он застонал. — Ах, завтра.

— В зале гаснет свет, и…

— Нет фонарика.

— Ты готовишься к первому номеру…

— Где же кашель? — вскричал он в отчаянии. — Я сгорю синим пламенем, как нефть в Техасе! — Дрожащей рукой он схватил телефонную трубку. — Девушка, соедините меня с Баффало. Как, говоришь, ее зовут?

— Спаркс, Эллен Спаркс.

Меня пригласили на их свадьбу, но я бы с большим удовольствием посетил публичную казнь. Я послал им вилку для солений из чистого серебра и мои соболезнования.

К моему изумлению, на следующий после свадьбы день Эллен подсела ко мне за обедом. Она была одна, с большим свертком.

— Что вы здесь делаете именно сегодня? — поинтересовался я.

— У меня медовый месяц, — заявила она игриво и заказала сандвич.

— Ага. А как насчет жениха?

— У него медовый месяц в студии.

— Понятно. — Я ничего не понял, но задавать дальнейшие вопросы было бы неделикатно.

— Сегодня я втиснула в его расписание два часа, — внесла ясность она. — И повесила в его шкаф одно платье.

— А завтра?

— Два с половиной часа — и пара обуви.

— Капелька за капелькой, песчинка за песчинкой, — продекламировал я. — Получаем берег моря, чудную картинку. — Я указал на сверток. — Это часть вашего приданого?

Она улыбнулась.

— В каком-то смысле. Это крышка от мусорного бака — она будет лежать рядом с кроватью.

Добрые известия, © 1994 Kurt Vonnegut/Origami Express, LLC

I

— Вот так глубина! — Осип Брозник, сжав поручень, вглядывался в гулкую тьму. После долгого подъема в гору он дышал с усилием, лысина вспотела.

— Да уж, глубина так глубина, — заметил его брат Петр, долговязый и нескладный юноша двадцати пяти лет, ежась в отсыревшей от тумана одежде. Петр хотел придумать замечание посолиднее, но не нашелся. Выработка и вправду впечатляла. Назойливый начальник шахты Боргоров утверждал, что ее пробили почти на тысячу метров на месте источника радиоактивной минеральной воды. То, что урана в шахте так и не обнаружили, ничуть не смущало Боргорова.

Петр с любопытством его разглядывал. На вид надменный сопляк, но шахтеры упоминали его имя со страхом и уважением. Люди опасливо шептались, что Боргоров — четвероюродный брат самого Сталина и далеко пойдет, а нынешняя трудовая повинность лишь ступень в его карьере.

Петра и его брата, ведущих русских мирмекологов, специально вызвали из Днепропетровского университета ради этой ямы, вернее, ради окаменелостей, которые в ней обнаружили. Мирмекология, объясняли братья бесконечному числу охранников, преграждавших им путь к цели, — отрасль науки, изучающая муравьев. Предположительно в яме скрыты богатые залежи ископаемых.

Петр столкнул вниз камень размером с голову, поежился и, фальшиво насвистывая, отошел в сторону. Ученый до сих пор переживал недавнее унижение: месяц назад его принудили публично отречься от собственного исследования Raptiformica sanguined, воинственных рабовладельцев, живущих под изгородью. Петр представил ученому сообществу свою работу — результат фундаментальных исследований и научного подхода, — а в ответ получил резкую отповедь из Москвы. Люди, неспособные отличить Raptiformica sanguinea от сороконожки, заклеймили его ренегатом, тяготеющим к низкопоклонству перед растленным Западом. Петр в сердцах сжимал и разжимал кулаки. Фактически ему пришлось извиняться, что его муравьи не желали вести себя так, как хотелось коммунистическим шишкам от науки.

— При грамотном руководстве, — разглагольствовал Боргоров, — люди способны достичь невозможного. Шахту прошли всего за месяц после того, как был получен приказ из Москвы. Кое-кто весьма высокопоставленный надеялся, что мы обнаружим уран, — добавил он таинственно.