Книга Запределье. Осколок империи, страница 75 – Андрей Ерпылев

Степан Патрикеевич передохнул немного и закончил свою «сагу»:

— Я, понятное дело, сразу в тайгу: вдруг да оставил дружок покойный мне малую толику? Жила-то была богатейшая! Ан нет, все выгреб, варнак, до последней золотинки подчистил. Поковырял я с недельку эту каменюку, потюкал кайлом без толку, да и плюнул. Пошел в другом месте фарт искать.

— Зачем же ты, дедуня, меня сюда привел, если золота тут не осталось? — надул губы Ванюшка. — Я думал, что ты клад мне покажешь!

— Клад, Ваньша, самому искать надо. Вот только если сам найдешь да возьмешь — пойдет он тебе на пользу. А возжелаешь легкого счастья-богатства — обманет тебя. Поманит и оставит в дураках. Прямо как дружка моего…

Дед преставился той же зимой. Как и обещал многократно — на Рождество. Едва могилу выдолбили в твердой, как скала, промерзшей, казалось, насквозь земле…

Иван завершил рассказ и долго сидел, погрузившись в думы и смоля здоровенную «козью ножку».

— Ну и к чему сказка твоя? — очнулся Николай, завороженный рассказом приятеля. — Обязательно сюда меня надо было тащить, чтобы про деда своего рассказать?

— Именно, — кивнул Лапин. — Только здесь ты этому рассказу и поверил бы.

— С чего это? Будто не слышал я таких рассказов! Почитай полгорода по пьянке небылицы о кладах золотых плетет!

— Полгорода плетет, а я правду говорю.

— Ну и где твоя скала золотая?

— А вот она, — кивнул Иван на спящего великана. — Только там этой башке всю щеку раздолбили.

— И что с того?

— Экая ты дубина, Колька! — расхохотался Лапин. — Разуй глаза: у этого-то Святогора обе щеки целехоньки.

— Ну и… — Мякишев вдруг все понял. — И золото, значит, там?

— Все, как есть. До последней крупинки…

* * *

Недаром набивали мужики всю зиму мозоли на руднике. Да и кирки с иностранными клеймами, глубоко утопленными в металл, крушили камень, будто гнилую деревяшку. Всего за три недели, не уставая радоваться новым и новым находкам, вырубили Иван с Николаем из каменного плена весь кварц, на добрую четверть перемешанный с золотом. Тут же промывали каменное крошево, рачительно складывая каждую драгоценную крупинку. К тому моменту как вычищен был золотой прыщ на великанской щеке дочиста, потяжелела поклажа каждого старателя на добрый пуд благородного металла. Точнее сказать не могли — единственное, о чем они не подумали, собираясь в дорогу, были весы. Хотя бы самые простейшие. Так что прикидывали вес своего богатства варварски — на глазок.

— Вот и мильёнщики мы с тобой, Колька, — Иван лежал возле костра и улыбался каким-то своим мыслям. — А не столкуйся я тогда с геологами — так и ширыкали бы напильниками на заводе. Зря ты ныл.

— Золото-то золотом, — Николай подкинул в костер скрученный в штопор сосновый сук. — А что мы делать-то с ним здесь будем? Мильёны-то оно там стоит, — махнул он рукой в сторону города, а значит, и прохода в Старый Мир. — В Кедровогорске. Тут не шибко-то пошикуешь на все это.

— Как знать, Колька, как знать.

— А что знать? Ну сдадим мы это золото в контору, ну заплатят нам бумажками местными… Дальше что? Тут даже водки толком не выпьешь — разные «сухие дни» да нормы отпуска. Можно, конечно, дело свое завести, лавку открыть, к примеру, или скотину завести… Да только какие из нас с тобой коммерсанты, Ваня?

— А мы и не будем его тут тратить, — спокойно возразил Лапин. — Притащим домой, припрячем, да будем понемногу в скупку таскать. Будто намыли по речкам. На всю жизнь хватит, да еще детям и внукам останется.

— Гладко говоришь, Иван. Да только как на ту сторону попасть-то? Думаешь, выпустят нас отсюда?

— Как вошли, Коля, так и выйдем.

— Ой ли?

— Выйдем. Подслушал я как-то, что геологи наши решили отсюда салазки смазать. А раз так, то и нам засиживаться не след.

— Как же они выберутся-то? Ворота вон как охраняются — мышь не проскользнет.

— Не знаю, Коля. И ты не знаешь. А все почему?

— Почему?

— Сколько у тебя классов за душой? — вместо ответа спросил Лапин.

— А какая разница?

— Ну сколько?

— Четыре, — буркнул Мякишев отворачиваясь.

Какая была учеба в начале двадцатых? Лишь бы с голодухи не помереть. А потом вообще не полезла наука в голову. Да и семья образовалась как-то сама собой…

— А у меня, Коля, пять. Пять классов, как говорится, а коридор — шестой.

— Небольшая разница.

— А я разве говорю, что разница? Но вот у геологов наших — по десятке на брата. На душу, так сказать, населения. Да институт к тому же. Так что по мозгам нам с тобой до них, как с этого самого места до Москвы, столицы нашей родины. Причем, известным образом.

— Да уж, нашел умников!

— Умников, Коля, умников. Они обязательно что-нибудь изобретут, чтобы золотопогонников с носом оставить. А для нас главное, что?

— Что?

— Дерево ты дерево… Не отстать от них для нас главное.

Знали бы старатели, отдыхавшие на берегу безымянной таежной речушки, что в нескольких десятках километров от них разговор идет на ту же тему…

* * *

Валерий Степанович невнятно выругался себе под нос и отшвырнул карандаш, которым делал какие-то пометки на расстеленной перед ним карте-двухверстке.

— В чем дело? — поднял голову от книги Зельдович, удивленный поведением обычно спокойного начальника.

— А в том, Лев Дмитриевич, что нас с вами надо прямо сейчас взять под белы рученьки, вывести на двор, прислонить к теплой стенке и расстрелять на месте как врагов народа и злостных вредителей! Без последнего слова.

— С чего это вдруг? — спектрометрист аккуратно заложил книгу не имевшей тут хождения советской рублевой купюрой, служившей ему закладкой, и отложил книгу. — Мы вроде бы ни в чем не виноваты.

— Не виноваты? А почему мы тогда спокойно сидим здесь, когда наша страна так остро нуждается в металле, нефти, золоте… Том же самом иридии, наконец! А тут это просто лежит под ногами! Мы просто обязаны, не считаясь ни с чем, выбраться отсюда, чтобы сообщить о Запределье кому следует.

— Абсолютно с вами согласен, — кивнул Лев Дмитриевич. — Но каким образом мы минуем посты, перекрывающие выход? Насколько я знаю, проход в скалах — единственное место, где наши миры соприкасаются между собой. Вряд ли здешние гостеприимные обитатели обрадуются, когда их гости решат уйти по-английски, не прощаясь.

— Не обрадуются… Но можно ведь что-нибудь придумать. Кстати, я пообщался с местным научным светилом, това… господином Приваловым, и Модест Георгиевич оказался настолько любезен, что позволил мне ознакомиться с их исследованиями коридора между мирами.