Онлайн книга «Город каменных демонов»
|
Вот и кирпичная стена! Девушка с размаху влепилась в нее ладонями, будто в детской игре, когда нужно было успеть дотронуться до стены, чтобы избежать чего-то жуткого, и осторожно оглянулась, готовая в любой момент сорваться с места. Тропинка, залитая солнцем, была абсолютно пустой… «Лечиться пора… – облегченно вздохнула журналистка. – Первый признак паранойи – мания преследования». В руке что-то было зажато. Вера недоуменно глянула и чуть не расхохоталась. Все те же покалеченные туфли! И даже отломанный каблук, рачительно спрятанный в одну из них, не потерялся. «Да вы жадина, Вероника Юрьевна! – подумала она. – Все так же бережлива, как и в нищую институтскую пору». Но выбрасывать испорченную обувь все равно не стала… Все склады оказались заперты. Бесконечные стены из красного кирпича грубой кладки с высоченными двустворчатыми воротами из проржавевшего железа через каждые десять-пятнадцать метров. Иногда – зарешеченные окошечки под самой крышей – вероятно, вентиляционные. И – ни души… Ощущая теперь под босыми ступнями шершавый асфальт вместо ласковой, уже ставшей привычной, пыли, Вера методично дергала каждую запертую дверь, стучала и после некоторого ожидания шла к новой. Занятие это постепенно, из-за своей явной бессмысленности, превратилось в какой-то ритуал… И каково же было ее удивление, когда в очередной раз вместо гулкого, колючего от ржавчины или старой слоящейся краски металла под ладонью оказалось теплое, нагретое на солнце дерево… * * * Евгений не верил собственным глазам, глядя на Веру, застывшую на пороге. – Извините… – начала девушка, но Прохоров перебил ее: – Кто вы такая? – Так вы не ее ждали? – поинтересовался молодой ученый, понемногу приходя в себя: Вера действительно была тем, кого он меньше всего ожидал здесь встретить. – Ее? Нет, конечно! Кто вы такая? – Э-э-э… – решил выручить ошеломленную еще больше него самого девушку. – Разрешите представить: Вера… э-э-э… Как ваша фамилия? – Каледина, – пролепетала журналистка. – Вероника Каледина. – Вероника Каледина, – повторил Князев. – По-моему, журналистка… – Очень приятно, – пролепетала Вера. Она хотела протянуть очкарику, восседавшему за столом, заваленным бумагами, руку, но мешали туфли. Возникла неловкая пауза. – Так вы вместе?.. – угрожающим тоном начал Сергей Алексеевич. – А все байки насчет истории скульптуры – фуфло?.. – Про свою профессию я сказал истинную правду! – попытался защищаться Женя, но хозяин архива уже поднимался из-за стола, сжимая кулаки. – Во-о-он!!! Чтобы я больше вас никогда здесь не видел, проклятые писаки!.. Молодые люди не помнили, как оказались на улице. – Действительно, как вы здесь… А откуда вы… – выпалили они одновременно, смущенно замолчали и так же синхронно рассмеялись. – Никак не ожидал вас здесь встретить, Вера. – А я – вас. – И все-таки… Где-то невдалеке послышались голоса. По тону чувствовалось, что говорившие возбуждены. – Знаете, мне, наверное, лучше отсюда убраться поскорее, – озабоченно взяла девушка Князева за локоть. – Я тут не совсем официальным путем оказалась… – Вы не совсем, – улыбнулся Женя. – А я вот – совсем неофициальным. Через забор перелез. – Тогда… бежим? – Бежим. Конечно же, уходить легальным способом – через проходную – обоим не хотелось. Поэтому Евгений привел девушку к тому самому штабелю ящиков в укромном закутке. – Забор здесь совсем невысокий. Я вас подсажу и… Он запнулся, представив, как его руки снова ощутят под легкой тканью упоительно упругое девичье тело… – Лучше сделаем так, – мягко перебила его Вера. – Я заберусь на ящик, вы – на забор, а когда окажетесь наверху – втащите меня за руку. – Конечно, – обрадовался молодой ученый. Голоса слышались уже за ближним поворотом… Кенигсберг, Восточная Пруссия, психиатрическая лечебница доктора Грюнблица, 1939 год. – Входите, не заперто! Дверь приоткрылась буквально на тридцать сантиметров, и в образовавшуюся щель протиснулся угрюмый, стриженный наголо великан в белом халате, трещащем на литых плечах. При росте без малого два метра крошечная головка его казалась принадлежащей другому человеку и только по ошибке приставленной к могучему телу. – Доброе утро, герр доктор… – Здравствуй, Герберт. Чего тебе? – Мне?.. – наморщил дегенерат узенький лобик, помялся на месте, не зная, куда девать здоровенные ручищи, далеко высовывающиеся из коротковатых ему рукавов, и наконец спохватился: – Так это… Пациент из восемнадцатой помер… Доктор Грюнблиц мученически завел очи: стоило беспокоить его ради такой мелочи, как смерть очередного помешанного. Одним больше, одним меньше… Все равно скоро гестапо заберет отсюда всех психов под свое крылышко. Умственно неполноценные по законам Рейха [27] приравнены к евреям и цыганам, а следовательно, подлежат беспрекословному уничтожению. Просто чудо, что очередь у скорой на руку тайной полиции еще не дошла до детища доктора. Нет, Вальтер Грюнблиц не был злым человеком, и сумасшедшим под его покровительством жилось намного лучше, чем в других подобных заведениях. Но что он мог поделать против всесокрушающей машины новой власти? Шести лет не прошло с тех пор, как в кресло рейхсканцлера взобрался этот бесноватый австрияк (доктор не отказался бы понаблюдать за ним в своем заведении пару лет, но, естественно, никому бы не признался в этом невинном желании), а размеренная жизнь до марта 1933-го уже кажется чем-то далеким и почти ненастоящим. А ведь, помнится, почтенный психиатр сам поддался общему экстазу и отдал свой голос партии этого чудовища, сулящего немцам золотые горы, а Германии – всеобщее уважение в мире. Да, кое-что сбылось. Германию сейчас если и не уважают, как раньше, то определенно побаиваются, словно уличного громилу, без спросу вламывающегося в чужие дома, а граждане позабыли про такое «завоевание демократии», как безработица… Но, в придачу к некоторым благам, честные немцы получили и молодчиков в черном, и ночные аресты, и концлагеря, о которых принято говорить только шепотом… |