Онлайн книга «Парадокс Ферми»
|
— Командир, давай-ка мы налево, — отвлёк его от подсчёта чужих денег голос Шкета. — Думаю, километр уже есть. Голос у него был хриплый, запыхавшийся. Неужели годы начали сказываться, а, Шкет?.. Или просто конфет надо лопать поменьше?.. Кусты здесь росли совершенно непролазные, а кювет был такой, что пришлось всерьёз искать брод. А вот «Мерседеса» с Геной и Гвоздём на обочине не обнаружилось. Только россыпи мокрой щебёнки. — Первый второму, обозначься, — прижал Брагин к горлу ларингофон. Увидел метрах этак в двухстах сполохи фар, высморкался, хрипло засмеялся и пошёл по обочине назад. Сам не понимая как, на автомате, не чуя под собой ног… Потом плюхнул, словно куль с дерьмом, наземь ненавистные миллионы, влез в джип и без сил откинулся на спинку сиденья. — Хорошо тут у вас, братцы, тепло… А попить чего-нибудь дадите? Несмотря на бег, суету и мембранный комбез, его трясло, как на морозе. — Такую твою мать! — Гена присмотрелся к его плечу, вытащил из сумки откупоренный пакет сока и сделал красноречивый знак Гвоздю, проверенному медбрату: — Займись! Сам сел за руль, нахмурился и принялся следить за процессом. Сок оказался томатный, как раз то, что требовалось. Брагин в один приём вылакал полпакета и, не дав Гвоздю толком приступить, отстранился: — Всё, время. В пути докуём, не рассыплюсь. Честно говоря, в этом он был не на сто процентов уверен. Голова от потери крови кружилась, во рту было по-прежнему сухо, наспех забинтованное плечо горело как в огне. А настроение было вовсе ниже плинтуса. Как их вычислили? Где он, командир группы, дал маху? Где облажался? — А вот уж хрен, подождут! — неожиданно взъерепенился Гена. Хлопнул по рулю и требовательно глянул на Гвоздя. — Как дела? — Ничего непоправимого. — Тот уже закончил поверхностный осмотр. — Кости целы, а мясо нарастёт… Сейчас закроем, а зашью действительно попозже, в спокойной обстановке. Штопка будет, командир, загляденье, бабы штабелями валиться начнут… С этими словами он извлёк шприц-тюбик и для начала вколол Брагину промедол. Потом распотрошил индивидуальный пакет, крепко зафиксировал повязку полосками пластыря и довершил дело уколом от столбняка. Под действием наркоты Брагин начал блаженно превращаться в овощ: тело расслабилось, отступила боль, мысли поползли лениво, как обожравшиеся удавы, а перед глазами появился тот самый домик в Орехово. На берегу тихого озера, огороженный надёжным забором, под крепкой красной крышей… в комплекте с большой русской печкой и рыжим сибирским котом. И чего, спрашивается, ждать? Заработанные деньги Брагин покуда рюкзаками не таскал, но их давно хватало и на дом, и на озеро, и на ограду, и на кота. Так ведь нет, охота ещё и машину получше, и просто кубышку, чтобы подольше не беспокоиться о хлебе насущном. Ещё эту кубышку можно напихать в мешок, взвалить на загорбок и сломя голову мчаться по лесу. Для тренировки. Постой-постой… Брагин даже заворочался во сне. Ещё можно сунуть в денежки маячок, включающийся по специальному сигналу, поставить активатор на дороге и… И всё, финита, дальше дело техники. Мокрое гоп-стопное дело под названием «деньги ваши станут наши». Только хрен вам, не на тех нарвались. Чужого нам не надо, но и своего не отдадим… Разбудил Брагина Гвоздь: — Командир, проезжаем Химки, так что подъём. За окнами джипа начинался новый день. Юрко сновали машины с московскими номерами, вспыхивали светофоры, шли по своим делам счастливые люди, далёкие от многомиллионных проблем. Небо на востоке алело, от вчерашней непогоды не осталось и следа. Брагин потянулся и охнул, вспомнив про раненое плечо. Подождал, пока не отпустит, зевнул, бросил взгляд на часы: — Хорошо идём, успеваем. Промедоловый сон пошёл ему на пользу. Слабость отступила, мысли заново обрели чёткость. Хотелось что-то делать, причём делать по уму, а не через пень-колоду и неохоту. — А то! — отозвался Гена из-за руля, хмыкнул и включил поворотник. — Машина — зверь! Водитель тоже! Голос у него был усталый, какой-то помятый, глаза слезились, как у больного кролика. Если он и напоминал зверя, то зверя загнанного, выдохшегося, желающего только одного — залечь в нору. «Мерседес» тем временем проехал Химки, свернул на вечно запруженную МКАД и версты через три встал под рекламным щитом. Здесь его уже ждали. Мигая аварийными огнями, на асфальтовой обочине стояла любимая машина служб безопасности — бронированный «Шевроле-Субурбан». Номер у него был такой, что смело паркуйся хоть на Красной площади, у входа в Мавзолей. Дальше всё было как всегда. «Шевроле» подал голос «Мерседес» откликнулся фарами, и Брагин выбрался на свежий воздух. Дверь броневика клацнула, и вылез лысый тщедушный человечек: — Привезли? — Привезли. Они никогда не здоровались и не прощались, не смотрели друг другу в глаза и не называли имён. Их интересовало только одно — передача не принадлежавших им денег. — Тогда грузите, — прищурился тщедушный и махнул, как обычно, рукой, но дальше всё пошло не так, как всегда. — Сами забирайте, — засопел Брагин. — У меня люди никакие, пахали всю ночь. «А вот в гробу я видел и столицу, и хорошо выспавшихся придурков из сияющих броневиков…» — Что? — глянул на него человечек так, будто увидел впервые. Дёрнул подбородком, закусил губу… Потом всё же оценил отсутствие одной машины, повязку на плече Брагина, зелёные рожи за лобовым стеклом и снизошёл: — Ладно, заберём. Буркнул что-то в рацию, и из недр броневика — «Ну-ка, станьте предо мною, Тит Кузьмич и Фрол Фомич» — так, кажется? — выскочили два молодца, каждый весом под центнер, причём одних мышц. Несколько экономных движений, и проклятые мешки пёрышками перепорхнули в «Субурбан». — Вместе с деньгами мне, похоже, всобачили ещё и маячок с дистанционным управлением, — поделился Брагин. — По нему и засекли. Еле ушли. Мысленно он уже обсуждал по телефону со Щеповым перспективу взятия за яйца особо подозрительных финансистов. К гадалке не ходи, предал кто-то из них. — Ну и бардак… — ничуть не удивившись, вяло выругался лысый. — Кто-то под нас копает, сука, четырьмя лапами роет. Вчера накрылись бабки из Смоленска, сегодня утром — из Ярославля. Если так и дальше пойдёт… Он снова выругался, вытащил фляжку и вдруг — небывалое дело! — глянул Брагину в глаза: — Будешь? Армянский, не какое-нибудь там… Даг-говно. Давай посошок на дорожку. Глаза у него были страшные, мутные, потухшие, как у снулой рыбы. Если они зеркало души, то душа у лысого была уже давно мертва. — Мне и так уже хорошо, я на промедоле, — отказался Брагин и вежливо кивнул. — Может, в другой раз… А за отношение рахмат. Хотя на самом деле укол был ни при чём. Хрен его знает, что там в этой лысой башке, Москва, она бьёт с носка. Говорил в детстве батя — уж если пить, то только со своими. |