Книга Покрась в черное, страница 76 – Михаил Март

Танец поражал всех своей грациозностью, нежностью, женственностью и безмерным темпераментом. Раздались оглушительные аплодисменты.

Музыка вновь заиграла, и зал замер. Следующий танец вызвал еще больший восторг.

Гость склонился к уху хозяина приема:

— Скажи, Илья, где ты взял эту жемчужину? Таких танцовщиц я в вашей стране еще не видел. Она не может быть русской. Даже на Востоке ей трудно найти равную.

У Вайсберга отвисла челюсть. Он не знал, откуда взялась танцовщица. Организация концерта была доверена директору клуба, очень опытному менеджеру. Вайсберг его знал с той поры, когда сам был руководителем театра варьете, а тот главным администратором в Росконцерте.

— Секрет, уважаемый Абу аль-Фар Харим. Мой сюрприз для вас. Надеюсь, вы останетесь довольны.

Что еще мог сказать Вайсберг! На такие мелочи, как организация приемов, у него не хватало времени.

Борис стоял в дверях вместе с охраной, которая посчитала его своим — профессиональная рация на поясе, микрофончик, торчащий в ухе… Только Борис не слушал команд начальника охраны, его приемник был настроен на микрофон, вшитый в лацкан пиджака Вайсберга.

Танец за танцем восточная красавица сводила с ума публику. Мужчины теряли над собой контроль, от восторга роняя на ковры блюда со стола. Наташа оправдывала заплаченные за нее два миллиона долларов брату короля известным террористом и торговцем оружия, купившим за такие деньги собственную смерть.

Гость снова склонился над ухом Вайсберга:

— Я хочу, чтобы меня познакомили с танцовщицей и помогли мне остаться с ней наедине. Я оценю твою услугу подобающим образом.

— Ради вас, Харим, я постараюсь.

Вайсберг поднялся с пуфика и нашел в толпе директора клуба:

— Послушай, Жора, где ты взял эту бабу?

— Дурак, это находка века. Я заключу с ней контракт на любых условиях, и пошли все к черту.

— О контракте потом подумаешь. Если хочешь, я его оплачу из своего кармана.

Директор сделал серьезное лицо и обернулся:

— А ты знаешь, сколько такая птичка может стоить?

— Плевать. Не будем торговаться, мне нужно положить ее на эту ночь в постель араба. Если ты это устроишь, деньги на контракт я тебе гарантирую.

— Ну смотри, Илья.

— Ты меня знаешь.

— Ладно, приводи своего шейха за кулисы после представления. Тринадцатая уборная. А я разорюсь на цветы от его имени.

— Скупи весь магазин. Счет принесешь мне.

— О'кей, Илюша. Считай, дело сделано.

Вайсберг вернулся к столу и начал шушукаться с гостем, а Борис сделал для себя выводы. Надо сказать, что он и сам был ошарашен увиденным. Вот так общаешься с человеком на равных, а потом тебе вдруг скажут, что твой приятель — премьер-министр крупной державы.

Концерт закончился глубокой ночью. Усталая и разбитая с непривычки Наташа вернулась в свою гримерную и рухнула в кресло перед зеркалом. Тут же зазвонил мобильный телефон.

— Ну, говори?

— Повержен наповал. Как и я, впрочем. Жди, сейчас придет.

Не успела она положить трубку в сумочку, как в дверь постучали. Несколько минут прислуга вносила цветы. Все не вошли, их поставили в коридоре. Наконец появился ее работодатель, которого она поразила своим искусством днем раньше, а за ним вошел сам Абу аль-Фар Харим. Это была их вторая встреча. Но о первой гость не помнил да и заговорил теперь иначе:

— Высокочтимая госпожа. Позвольте выказать вам свой неописуемый восторг от всего арабского мира.

Он низко поклонился. Директор скрылся, тихо прикрыв за собой дверь.

— Кто вы? — спросила Наташа.

— Абу аль-Фар Харим. Представитель короля Иордании по вопросам культурных связей со странами Европы.

— Приятно слышать хорошие отзывы о своей работе от столь значимого лица.

— Данной мне королем властью я вправе предложить вам контракт на гастроли в нашей стране. Назовите цену, и я удвою ее.

— Я знаю, сколько стоит мой труд. Но турне по Ближнему Востоку для танцовщицы с моим репертуаром может принести удовольствия куда больше, чем деньги. В танце вся моя жизнь. Торговаться я не буду.

— Значит, вы согласны?

— Мне надо немного подумать.

— Может, вы согласитесь провести вечер со мной? Я бы мог вам многое рассказать о своей стране и ее обычаях.

— Заманчивое предложение. Только в посольство я не поеду. Подберите нейтральное место.

— Отель «Националь». Окна на Кремль, королевские апартаменты.

— Уютное гнездышко. Пожалуй, я не буду переодеваться, подайте мне мою шубку, и мы можем ехать.

У Наташи тоже был вшит микрофон в экзотический ворот, усыпанный драгоценными камнями, и Борис слышал все, о чем они говорили. Девушка задержала гостя в клубе еще на полчаса. По ее капризу пришлось собрать все цветы, вызвать еще одну машину и повезти их следом.

Номер в «Национале» действительно соответствовал статусу гостя, не хватало разве что конференц-зала. Они остались одни. Четверо охранников гостя из его личной службы безопасности остались у двери номера.

— Вы знаете, мадам, мне все время кажется, что мы уже где-то встречались. Возможно, вы приходили ко мне в сладостных снах.

— Мои сны не были столь же сладостны. Я видела вас в образе чудовища. Кошмарного монстра, что соответствует истине.

Фар Харим растерялся.

Дверь номера открылась, и вошли трое мужчин, похожих на сказочных богатырей.

— Извините, — продолжала Наташа, — это мои друзья из глубинки России. Я вынуждена прервать нашу милую беседу, мы не закончили одну сделку, концерт помешал.

Двери закрылись, мужчины остались в номере.

— Так вот, о снах, — продолжала Наташа. — Мне снилось, что вы держите в руках мою медицинскую карточку, похищенную в женской консультации одного из районов Санкт-Петербурга, и рассуждаете о моем будущем. Что касается турне по вашей стране, то я его уже совершила. Мое искусство танца радовало даже брата вашего короля. Но перед этим я посетила некоторые провинции Иордании. Вы их хорошо знаете. Тактуп, например. Там расположен спецлагерь для суррогатных матерей. Он вызвал у меня такой восторг, что я провела в нем три года. У нас тоже есть очень интересные провинции. Там нет суррогатных матерей, и у женщин не вырезают внутренние органы. Там держат мужчин, способных топором рубить тайгу в сорокаградусный мороз. Кто не умеет, того быстро учат, а кто не хочет, того бросают голодным псам на съедение.

Араб побледнел, если вообще это определение можно применить к темнокожему. Здоровяк, стоящий в центре возле двери, хмыкнул. Он восторгался этой бабой, такой силе духа его собратья могли бы позавидовать.