Книга Хоровод воды, страница 11 – Сергей Юрьевич Кузнецов

Но это было недели две назад. Дядя Саша еще был жив. Ну и Даши никакой не было в помине.

Теперь, наверное, все будет по-другому, думает Никита. Ничего, что пообедать не получится. Зато поужинаю гламурно.

Гламурно – Дашино словечко. По всей видимости, означает «роскошно». Мажорно, как сказали бы мы лет пятнадцать назад.

Значит, гламурный ужин. Ну, придется ловить машину – ехать в «Пушкинъ» на метро как-то несолидно.

Никита пристегивается – старая привычка, еще с тех пор, как подрабатывал извозом, – и тут звонит мобильный. На электронных часах водилы – шесть пятьдесят две.

Глухой Дашин голос:

– Привет. Ты же обещал перезвонить.

– Я был занят.

Нарочно говорит холодно, почти сердито. Надо все-таки показать этой малышке – он занятой человек, нечего ему названивать. У него дела, бизнес. Жена, в конце концов.

А тут за день – пятнадцать пропущенных звонков, и все от нее.

– Это очень важно, – говорит Даша. – Приезжай ко мне, прямо сейчас.

– Я не могу, у меня встреча.

Добавить немного раздражения, ничем не выдать себя, не дать почувствовать, как с каждым ее словом нарастает возбуждение.

– Это очень важно, я же говорю.

А может, отменить?

Нет, надо взять себя в руки. Это всего-навсего случайный секс, даже не роман.

Что она себе воображает?

– Я не могу говорить, извини. Перезвоню потом.

Отбой.

Что-то не так с самого утра. С пробуждения в зимней полутьме, с Машиной фигуры, неподвижно свернувшейся под боком. Что-то не так.

Семь двадцать восемь. Гардероб «Пушкина». На экране – еще двенадцать неотвеченных звонков.

Наверное, можно перезвонить.

– Даша, давай я тебе объясню. Если я говорю, что занят…

– Я так рада, что ты перезвонил! Ты приедешь?

– Даша, я же сказал: нет.

– Я просто не хочу по телефону.

Я тоже не хочу по телефону, я хочу живьем, я хочу с тобой, еще и еще раз, снова и снова, переводит дыхание, в конце концов, он взрослый мужчина, за это его и должны любить. Говорит холодно:

– Давай я приеду в четверг. Тогда и скажешь.

И вдруг – резкий крик, почти взвизг:

– В четверг будет поздно! Приезжай, я тебя прошу!

Истеричка.

– Даша, у меня встреча, потом я еду домой, что случилось?

А может быть – то и случилось? Может, она просто хочет его так же, как он – ее?

Нет, так не бывает. Зачем молодой красивой девушке сорокалетний лысеющий мужик?

Ну, понятное дело, много за чем. Деньги, подарки, квартиру снять. Небось, мало радости жить с родителями, на краю света, почти у самого МКАД.

– Приезжай ко мне, пожалуйста. Я очень тебя прошу. Это правда важно.

– Скажи по телефону.

– Ты не поверишь.

Вдруг серебристым промельком – предательская мысль: неужели беременна? Да нет, она же сама достала гондон. Сама достала? А может?..

– Поверю. Ну, говори.

Даша смеется – незнакомым нервным смехом:

– Сегодня ночью все кончится.

– В смысле? – спрашивает Никита и видит Владимира. Тот машет ему рукой, спускаясь по лестнице.

– Все кончится, вообще все. Не гонец, а конец. Конец света, понимаешь?

– Угу, понимаю, – говорит он, удивляясь нелепости сцены: гардероб «Пушкина», партнер спешит поздороваться, а сумасшедшая девчонка изображает Марию Дэви Христос или как там ее.

Угораздило все-таки связаться с малолеткой.

– Нет, на самом деле, я знаю, нам надо увидеться, я боюсь, понимаешь, я не хочу одна, я не хочу ни с кем другим, приезжай ко мне, ничего не привози, понимаешь, завтра уже ничего не будет, я боюсь, я боюсь, я очень тебя прошу, поверь мне, я-то знаю, я никогда так не делала, я не вру, я знаю, не надо в четверг, не будет четверга, и среды не будет…

Тараторит быстро, захлебываясь. Неужели плачет?

Истеричка. Малолетняя дура и истеричка. Или хуже того – наркоманка. Предсказания, благовония, гороскопы, йога и это, как его? – холотропное дыхание.

От девушки, у которой любимый писатель – Пауло Коэльо, добра не жди.

– Я перезвоню, – говорит он и протягивает руку Владимиру.

Обсуждают новый проект, сеть ресторанов по Москве. Аквариумы, внушает Никита, должны быть центром композиции. Так сказать, точкой сборки.

– Этнический стиль, – говорит он, – в каждом ресторане свой. Вместо того чтобы строить огромные декорации, выставить по аквариуму у каждого стола, на дне – развалины храмов и городов. Я могу сделать точные копии реальных руин, этого ни у кого нет вообще. Плюс тексты под стекло на стол, исторические справки, чтобы было чего почитать, пока заказ несут. Аквариумы я сделаю по себестоимости, мне, честно говоря, интересней всего поддержка.

Да-да, по себестоимости. Кто ж ее знает, себестоимость, кроме самого Никиты?

Владимир слушает как надо. Правильно слушает. Пожалуй, это первый правильный момент за весь день. Вероятно, потому, что Никита отключил в телефоне звонок.

Двадцать пятьдесят пять. Еще пятьдесят четыре неотвеченных звонка. Первые двадцать восемь – от Даши, последние двадцать четыре – тоже. Два – от Маши.

За весь день Никита не вспомнил о Маше ни разу, если не считать дневного разговора. Что поделать: семь лет брака.

– Да, милая, – говорит он, – я уже еду.

– Я в гостях у Оли. Заберешь меня?

Оля живет рядом с офисом, по дороге домой Никита иногда заезжает за Машей.

Ему нравится, когда Маша ходит в гости. Или по магазинам. Или в кино. Вообще – когда выходит из дома. Потому что иногда Никите кажется: за ним закрывается дверь – и Маша замирает, словно выключили батарейку. Замирает в глубоком антикварном кресле, даже вечером, не включая свет, свернувшись калачиком, глядя в темноту.

Неприятно. Очень депрессивная картина.

– Я в «Пушкине», – говорит Никита, – возьми лучше такси.

– Ну ладно. Тогда я еще посижу.

Может, поехать теперь к Даше? Впрочем, нет. Надо держать дистанцию. Надо показать: он – взрослый человек, у него своя жизнь, бизнес, семья. Полсотни звонков, рехнуться можно!

Вкус дешевого серебра во рту, влажные, скользящие под пальцами плечи, сережка в левой брови, слабый стон, крупная дрожь, рвущийся наружу гул…

Я не хочу одна, я не хочу ни с кем другим, приезжай ко мне.