Книга Подобно тысяче громов, страница 47 – Сергей Юрьевич Кузнецов

– А что с ним? - спросил Антон.

Что, в самом деле, могло случиться с Олегом? Может, ему нужна помощь? Надо будет ему позвонить. Хороший парень Олег, жалко, мало общаемся.

– Думает, он убил Зубова.

– А Зубов убился? - спросил Антон и порадовался: наконец-то. Зубову удалось убиться. Повезло. Вставило все-таки. Стоило только о нем подумать. - А чем он убился?

– Он не убился, - терпеливо сказал Горский. - Его убили.

– То есть как? - не понял Антон.

– Ну, застрелили вчера.

– Ой, блядь! - выпалил Антон.

Надо как-то срочно вернуться в обычное состояние сознания, хоть и неясно - как.

* * *

Раньше Антон никогда не был в "Бункере", хотя слышал о нем. Модный клуб, Антону показалось - где-то на окраине Москвы. У входа припаркованы иномарки, а внутри похоже на передачу "Шестнадцатый этаж" пятилетней давности: в то время посетителей "Бункера" назвали бы "неформалами".

Настя, школьная подруга Антона, любила смотреть эту передачу. Антон даже пару раз составил ей компанию. Сейчас он смутно вспоминал, что "неформалы" любили "Битлз" и Бориса Гребенщикова. В нетелевизионной, реальной жизни при удачном стечении обстоятельств из них получался Вася-Селезень - в худшем же случае они обзаводились женами и детьми, напрочь забыв неформальную молодость.

Вероятно, как раз ностальгия по молодости и гнала подобных людей в "Бункер". Впрочем, герои "Шестнадцатого этажа" были едва ли старше Антона, в "Бункере" же собирались тридцатилетние ветераны, сверстники Сидора и Альперовича.

После убийства Зубова Антон решил встретиться с Сидором - как и бывает в детективах, трупов становилось все больше, но Антону, в отличие от Эркюля Пуаро, Автор не гарантировал личной безопасности. Секретарша Сидора велела прийти завтра в пять: но ни в пять, ни в шесть Сидор в офисе не появился. В полседьмого заехал Альперович, сказал он, небось, в Бункере, поехали туда - и вот они сидят за столиком: Альперович, Антон и немолодой тридцатилетний мужчина в рваной брезентовой куртке и с волосами до плеч, сразу бросившийся к Альперовичу. Мужчину звали Витя - какой-то старый приятель Альперовича. Как живешь, чем занимаешься? Ну, так как-то… штучки делаю. Какие штучки? Ну, штуки я делаю, штуки.

Альперович пил виски, Витя - водку, Антон заказал колу.

– А чего ты в прошлый вторник на Силю не пришел? - спросил Витя.

– Занят был, - ответил Альперович. - Дела, я же говорю.

– Да ты стал совсем цивильный, - сказал Витя. - Помнишь у Умки песню? Типа: "Раньше ты в столовой собирал объедки, раньше ты ходил в разодранной жилетке?"

– Было что-то такое, - наморщился Альперович. - А что Умка?

– Не видел ее давно. Говорят, тоже цивильной стала. А ты, небось, на машине ездишь… волосатых подбираешь?

– Да какие теперь волосатые, - без энтузиазма ответил Альперович. - И шофер мой не любит, когда машину засирают.

– У тебя и шофер есть? Ну, ты даешь! А помнишь, как мы с тобой на третьем курсе циклодол ели?

– А то! В 215-й комнате, в общаге! - вдруг оживился Альперович. - С Маринкой и Петюней!

– И слайды Дали смотрели!

– Ага! Дали… знаешь, я во Флориде был в том году, специально в музей сходил - никакого сравнения. Первый раз - все-таки самый сильный.

– А мне недавно альбом подарили - по-моему, отлично.

Антон впервые видел Дали у той же Насти: кажется, это было, когда они пыхнули третий раз. Первые разы все-таки самые сильные, думает он, запоминаешь надолго. Смотрели Дали, слушали "Битлз" - да, действительно, как эти, с шестнадцатого этажа. Тогда Настя и сказала, что "Lucy in the Sky with Diamonds" - песня про LSD, по первым буквам припева. Мол, поэтому ЛСД и называют иногда "люсей". Жалко, что меня Настей зовут, Люсей было бы прикольней. Люся в небесах с алмазами. Что она там, кстати, делала? В школе Антон плохо знал английский, а сейчас про "Битлз" уже совсем неинтересно. При чем тут Люся, зачем ей на небесах алмазы? Может, как символ того, что под кислотой в какой-то момент все начинает сверкать как бриллианты? Или в том смысле, что ЛСД - такая же ценность в мире духа, как алмазы - здесь, на земле?

– Счастливый ты, - сказал Альперович. - Почти не изменился. Силю слушаешь, Дали смотришь, волосы до плеч, колокольчики-то хоть отпорол с клешей? (Витя кивнул.) А у меня жизнь движется так быстро, что чуть замедлюсь - превращусь даже не в реактивный след за самолетом, а в такие слизистые дорожки, как после улиток остаются.

– Читал "Лангольеров" Кинга? - спросил Витя. - Там то же самое. Они, эти лангольеры, съедают вчерашний день.

– Нет, не читал, - покачал головой Альперович. - Я теперь мало читаю. А Кинг - это который "Мертвая зона"?

– Ага, - кивнул Витя, - он самый.

– Как, говоришь, называется? - И Андрей вынул из кармана кожаную записную книжку и золотым "паркером" аккуратно написал на чистой страничке: "лангольеры".

– Прошлое, говоришь, съедают? - переспросил он.

Витя кивнул и, помолчав, добавил:

– А для меня восьмидесятые остались навсегда.

Через полчаса Витя ушел, и Антон подумал, что не представляет своих друзей через десять лет. Когда-то все менялось стремительно - но в какой-то момент советская власть, перестройка, гласность и журнал "Огонек" превратились в слабое воспоминание. Жизнь началась в тот день, когда Настя первый раз предложила ему косяк - и Антон понял, кто он такой на самом деле. Все, что было раньше, стало туманным прошлым - как и сама Настя, которую он не видел уже несколько лет. Увидеться бы с ней сейчас, спросить, знает ли, что "настей" зовут теперь кетамин - из-за того, что калипсол используют при анестезии.

В школе казалось, на его глазах совершается история - и вот теперь Антон понимал, что история закончилась, остановилась. То, что происходит вокруг, - чужие деньги, квартиры друзей, трава, кислота и калипсол, - останется навсегда. Уже года два, как мир перестал меняться, - и потому Антон никогда не выпадет из времени, как этот старый хиппи.

– Чтобы стоять, я должен держаться корней, - задумчиво произнес Альперович и посмотрел на часы. - Похоже, Сидор так и не появится.

– А он тоже принимал циклодол? - спросил Антон.

– Нет, - сказал Андрей, - мы в разных местах учились. Сидор на истфаке, я в "керосинке". Знаешь анекдот: умирает Фантомас, приходит комиссар Жюв. Срывает с него маску, а Фантомас говорит: "Видишь, Петька, как нас судьба-то разбросала".

– Это вы к чему? - удивился Антон.

– Это я про нас всех. Мы же снова все собрались только в конце восьмидесятых, когда бизнес начался. Сначала мы с Сидором и Поручиком, потом Рома, потом Ленька Онтипенко… я его года с 88-го пытался в бизнес ввести, мы же с ним ближайшие друзья со школы… А остальных я в институте почти и не видел, так, на днях рождения встречались.