Онлайн книга «Новая Земля»
|
— К сожалению, правильно понимаете. И снова женский голос: — Похороним на берегу. Итоги подведем после завершения экспериментальной части проекта, у меня есть полномочия. Потери предусмотрены, так. Но причину смерти будем указывать. Во всех случаях. — Какой процент потерь запланирован? — Нет, не так. Мы даже приблизительных чисел не планировали. По моральным соображениям, полковник. Я угадал, чин ментовской — полковник. — По моим соображениям, моральным или аморальным, я не знаю, но днем раньше, днем позже, все передохнут. К осени никого не останется. — Будем считать, я этого не слышала. — Будем считать, я этого не говорил. И замолчали. Или в сторону отошли. Высадка? Потери? Координаторы? Проект? Полковник сказал, мы передохнем. Хорошо бы перед смертью согреться. Надо с Сипой обсудить. Или нет, не надо, вдруг психанет. Примерно через час открыли шлюзовую дверь. И в мегафон: — Выходить по одному. Руки за спину, голова вниз, смотреть вниз. Вам выдадут теплую одежду. Вас ждет горячее питание и прогулка. Первый пошел!!! Чичи первыми полезли по лестнице, я думал, доходягу какого-нибудь вытолкнут на пробу, а они первыми полезли — одноглазый, Али. Замерзли, наверное. Я видел, как от холода люди с ума сходят, холод хуже жары, хуже голода, и это не пустые слова. С палубы донесся отчаянный крик. Похоже, Али кричал, но я не уверен, может быть, одноглазый. Потом еще крик. И еще. — Почему они орут, Иван Георгиевич? — Скоро узнаем. И снова в мегафон: — На выходе требую соблюдать тишину. Это приказ. Неповиновение будет строго наказано. И перестали орать. Дубинкой врезали по голове одному-другому, и тихо стало. Еще через час трюм опустел. Осталась наша клетка единственная закрытая. Мы ждали. Обезьян пнул решетку: — Открывай, начальник! — Воды, воды дайте! И ношпы таблетку! — крикнул Махов. И Обезьян: — Забыл про нас, начальник?! Выпускай! И другие орали примерно то же. Полковник услышал: — Выходить по одному. Руки за голову, голова вниз, смотреть вниз. Вас ждет горячее питание и прогулка. — Слышали, не ори! У нас клетка закрыта! — Клетку откройте! Рексы не спешили спускаться в трюм, боялись засады. — Лечь на пол и не шевелиться. У меня приказ: огонь без предупреждения! Мы легли. — Молча лежать, руки за спину, глаза закрыты! На палубе посовещались, но в трюм не полезли. — Выходить по одному. Неповиновение будет строго наказано. Шаг влево, шаг вправо считаю за побег, огонь открываю без предупреждения! Все поняли?! И ему в ответ: — Хули ты вопросы задаешь, начальник, ты молчать сказал, дубовый! Ты выбери — или молчать, или отвечать! — У нас клетка закрыта! — Воды дайте! Обезьян ударил прутом по замку, сбил, открыл клетку. — Вынуждают нарушать порядок. Я не хочу нарушать, а меня вынуждают. Я думаю, он ждал, когда чичи уйдут, поэтому замок не ломал. Ну и мы все ждали того же, чего отрицать. Обезьян пошел к лестнице. Он оказался не так прост, южный pithecos. Я ошибся, недооценил его. — Начальник, не стреляй! По одному выходим! — И нам: — В очередь, господа. Соблюдаем порядок, не провоцируем. Обезьян поднялся, и мы услышали окрик: — Руки протянул! — Да, начальник! Мы с Сипой оказались в самом хвосте очереди. — Ты чего-нибудь понимаешь, Иван Георгиевич? Я много чего понимал и кое о чем догадывался, но Сипе ничего объяснять не стал. Скоро и без моих догадок будущее прояснится. На палубе рексы защелкнули у меня на запястьях наручники — стальные, но с большими номерными бирками и с распоркой вместо цепи. И опять у них новая модель. Не с двухзвенной цепью, как обычно, и не литые в одно целое, как в Архангельске надевали, и не на петле. И руки сковали не за спиной, а впереди, но заставили держать на затылке, локти бабочкой. И ножные цепи надели, тоже с биркой. Я изучил наручники, думал, европейского образца, которые открываются стандартным ключом или согнутым стержнем от шариковой ручки, вы такие по фильмам знаете. Но эти наручники были Russian style — для каждой пары свой ключ. Изучал наручники, а оглянуться забыл. Оглянулся — и увидел землю: безжизненные диабазовые скалы, серые дресвяные и галечные холмы, грязный проталый снег на дне оврагов. Из высокой седловины сползал в море обессиленный трещинами ледник. Залив раздвигал берег узким корявым треугольником, в его устье отвесные горы сдвигались теснее, мешали ветрам разгуляться. А за спиной была — на поворот головы — бесконечная стылая вода. Я увидел щитовые бараки — один готовый полностью и два недостроенных еще: крыша не перекрыта, нет окон, дыры вместо дверей, возле укрытые пленкой поддоны, упакованные доски, щиты, пластиковая обшивка, рулоны утеплителя, связки пластиковых труб; возле бараков выгородка с летней кухней и скамейки, штабель ящиков и коробок под навесом, еще навес, две перевернутые вверх дном весельные лодки ядовито-розового цвета, растянутые на жердях сети. Строители в ярких зеленых комбинезонах переносили к берегу сумки, рассаживались в катере. Их торопились увезти, потому что на берег уже высадили 200 полосатых, а это много для любого берега. Полосатые сидели под автоматами, руки над головой, на корточках, пятерками на выровненной площадке перед бараками. — С трупами осторожнее! — крикнул полковник, и я отвлекся от происходящего на берегу. В трюм парами спускались рексы, их полковник предупредил. Почему «с трупами осторожнее», я не понял. Мой совет другой: с живыми осторожнее. Я думаю, полковник сказал «с трупами», а подразумевал живых полосатых, которые, возможно, прикинулись мертвыми и ждут не дождутся, когда смогут рексу воткнуть тупой прут наискось в горло. Полковник заглянул в трюм, спустился на несколько ступенек. — А трупов-то, трупов! Идешь ты пляшешь, мама дорогая! На палубу вывели чича, который спрятался в клетке под матрасами и вместе со всеми не вышел. Ну или сознание потерял, тоже вполне может быть. — Последний, товарищ полковник. Живых больше нет. — 216 подняли, по списку — 239. Получается, у нас 23 трупа? Рекс пихнул чича в спину: |