Книга СССР™, страница 100 – Шамиль Идиатуллин

– Игорь Бравин – кошмар неплательщиков. Тем и славен.

– Ну, нашей славе с вашей не тягаться.

– Не-е. Это ты у нас красавец и все такое. Имя редкое героя, имя бравое ваще. А мое имя не встретишь в рекламах популярных эстрадных певцов. Ну что такое Сергей Кузнецов? Просто симбиоз двух самых распространенных сочетаний.

– Каких это? – заинтересовался Игорь, присаживаясь.

– А то не знаешь. На первом месте Сергей Иванов, на втором – Андрей Кузнецов.

– Это статистика такая, что ли?

– Это жизнь, Игорек. Вот, и я промеж. На что тут претендовать?

– Здрасьте. А Вовка Смирнов?

– Ну, Вовка. Вовка. Да ладно, третье место не считается. И по-любому они нам, Сергеям да Кузнецовым, в пупок дышат.

– В Союзе только таких Вовок три штуки.

– Да? – оживился наконец Кузнецов. – А Кузнецовых сколько?

Игорь зажмурил один глаз, припоминая, но выпалил будто давно заготовленное:

– Шесть Кузнецовых, Андреи есть, да. Сергей есть еще один. Три Ковалевых, еще есть Коваленко и Ковальчук.

– Так. Ты весь персонал наизусть помнишь, что ли?

– Это моя работа, – скромно ответил Бравин.

– Врешь. Ивановых сколько?

– Сереж, не поверишь – девять. Шестеро мужиков, остальные тетеньки, как Алик говорит.

– Врешь, – повторил Кузнецов. – Чего ржешь-то?

– Я ж говорю – не поверишь. Вчера документы подписывал на перевод одной там Ивановой с третьего на АЭС, рокировочка такая, ну не важно, короче, замучился ее из списков удалять – вот и пересчитал всех.

– В самом деле смешно, – недоверчиво согласился Кузнецов. – А Камаловых сколько?

– По ведомости два, по регистру три, – спокойно сказал Бравин. – А что?

– Проверка паспортного режима.

– Слушай, проверяльщик, ты мне вот что скажи. Камалов сегодня всплыл, потому что возвращается наконец, или так и будет дальше дурью маяться?

– Так у него и спроси.

– Я и спросил.

Кузнецов покатал по чистенькому столу «союзник» и сказал:

– Интересно. И что Камалов?

– Сказал, будет дальше дурью маяться.

– А почему?

– Дети у него, говорит.

– Ё, какие дети? Элька второго, что ли, родила? Или рожает?

– Да нет, он не про своего, а про школу. Нельзя, говорит, детишек бросать на полдороге. Отсюда следует, пока, говорит, класс не выпущу, важнее дел нет.

– А, точно. Мне тоже говорил, но я как-то... Вот орел. Сперва город чистит, потом по канализациям лазит за всю дирекцию. То есть спасибо ему, но... Потом каратэ это, пол-Союза с толку сбил, на кулаках все отжимаются, пфуй. Теперь вот Макаренкой заделался – ты в курсе, кстати, что он пол-НТЦ подписал уроки вести? Ко мне уж Бочкарев подбегал, ножками топал, ругался, говорит, доценты с кандидатами запутались в нулях, к детишкам им никак, буду жаловаться ООНу. А я говорю – ничего не знаю, есть совет, есть председатель, его слово никакой исполком не сокрушит, ать-два.

– Сереж, а что все это значит? Чего он, как это, дауншифтует, да? То есть сперва понятно – лечился, пальцы потерял, потрясение, потом Азаматулла, тоже понятно. Но ведь полгода прошло уже.

– А какая-то епитимья у него, по ходу. Я не вдавался. Пару раз сунулся к нему, толку нет – ну и в общем-то, как говорится. Не злоупотребляет, трудповинность с части народа снял, зарплату себе срезал – и ладушки. То есть здесь, – Кузнецов постучал себе по лбу, – все осталось, а вот здесь, – стук по животу, – скисло чего-то.

Он помолчал, играя с «союзником», над столом вскидывались и тухли ломти новостного ролика, что-то боевое про Ирак или Афганистан, – потом сказал:

– На самом деле советы-то дает, конечно. Консоль вот эта сегодня – его идея-то.

– Да я уж понял.

– Что ты понял?

– Ну, чувствуется рука мастера, – объяснил Бравин.

– А у меня, значит, не мастера.

Бравин спросил:

– Серый. Тебя кто-то обидел?

– Проехали.

– Дело ваше, товарищ начальник.

– Да не, просто странно это. Вроде пашу круглыми сутками, дергаюсь чего-то, затыков нет, решаем вопросы, а все равно: а Камалов когда выйдет? а Алик скоро вернется? а с Галиакбаром Амировичем согласовано? Стокгольмский синдром в виде любви к начальнику. То есть я понимаю, что Алик классный парень и многое тут придумал, но, блин... Тебя я тоже не устраиваю, а? А кто бы устроил – Алик? Или ты сам, а? Ну признайся, завидуешь, что стартанули одновременно, а теперь я вот здесь, а ты где-то там?

Игорь смотрел на Сергея с удивлением. Не дождавшись иной реакции, Кузнецов махнул рукой.

– Достало эрзацем быть. Зиц Фунт, блин. Даже мудак я во вторую очередь, а Алик – в первую.

– Да, это обидно, наверное. Слушай, Серый, в самом деле: а на фига ты того чувака кошмарил? Ну, Мордюшенкова из казначейства, которого я телефон нашел.

– Телефон для меня как икона, – сообщил Кузнецов. – А чего такого, мило же получилось в итоге.

– Ну да, мило, но могло ведь и наоборот – подставились бы капитально.

Кузнецов, нехорошо заулыбавшись, откинулся на спинку кресла.

– Опа. Это допрос, что ли? Если допрос – иди на хуй и вызывай повесткой.

Игорь терпеливо объяснил:

– Согласно закону об оперативно-розыскной деятельности, у меня нет права заниматься такой деятельностью и, соответственно, рассылать повестки.

– Молодец, зачет. Тогда просто иди на хуй.

– Как скажете, – сказал Игорь, встал и пошел к выходу.

Кузнецов сказал ему в спину:

– Все, блядь, умные, шояебу, все спецы, и Камалов спец, и Бравин спец, только отчего-то про забастовку спец Бравин, по ходу, не знает ни хера.

Игорь остановился, слушая.

– Видать, ему закон об оперативной деятельности запрещает знать, что его дружочек Дима Маклаков в шесть устраивает маевку, или как там ее назвать, короче, учредительный митинг. Про забастовку, еси чё. Между вторым и третьим, еси чё. Я своих послал, еси чё, а ты?

До пустыря между участками, который последний год сужался как мокрое пятно на солнцепеке, но все еще занимал пару гектаров, Игорь долетел за пятнадцать минут. Последние пять в зеркалах маячил форсированный «кипчак», но дистанцию не сокращал, потому Игорь решил пока не обращать на него внимания. Он проехал до конца более-менее заметной тропинки, потом сделал еще сотню метров по жесткому даже на вид ягелю и остановился на краю плоского участка – дальше сопка шла чуть вверх, потом чуть вниз, к Ваху. Там и топтались полсотни рабочих с Димой во главе. То есть Игорь, спасибо совести и личным допускам, мог движением пальца или одной фразой не только уточнить общее число заговорщиков, но и составить их пофамильный список, ранжированный по возрасту, союзному стажу или месячным затратам. Но этим все-таки пусть ребята из отдела займутся, если Игорь облажается. А наша задача – не облажаться, а решить или хотя бы купировать проблему.