Книга И бегемоты сварились в своих бассейнах, страница 11 – Уильям Сьюард Берроуз, Джек Керуак

Стены в вестибюле Юнион-Холла расписаны фресками. На одной картине моряк-негр спасает товарища по плаванию — мощная шоколадная рука обвилась вокруг бледного испуганного лица. Рядом книжный прилавок, где продают «На пути к славе» Вуди Гатри, «Грядет новый мир» Роя Оттли и разные левацкие памфлеты, а также «Дэйли уоркер», «Пикчерс магазин» и профсоюзный еженедельник «Лоцман».

Мы показали вахтеру свои профсоюзные билеты и вошли в переполненный людьми зал, где стояли ряды стульев, а в дальнем конце виднелись столы для пинг-понга и журнальные стойки.

Всю переднюю стену занимал огромный щит, на котором пестрели буквы и цифры: названия судовых компаний и кораблей, место и время стоянки, число вакансий и прочая информация. Толпа моряков, одетых по большей части в гражданское, представляла собой настоящий калейдоскоп рас и национальностей, от оливковых черноволосых пуэрториканцев до белокурых норвежцев из Миннесоты.

На другом конце зала, рядом с журнальными стойками, стоял стол, над которым было написано «Конгресс производственных профсоюзов — Комитет политических действий». Мы подошли и стали разглядывать разложенные там памфлеты и листовки.

Девушка, сидевшая по ту сторону стола, предложила подписать петицию, что-то насчет борьбы в сенате за новый закон, и мы с Филом подписались — как Артюр Рембо и Поль Верлен. Потом протолкнулись поближе к щиту объявлений и начали его изучать. Конвоев в последнее время не приходило, и вакансий оказалось немного, но мы все равно встали в очередь к окошку, чтобы зарегистрироваться.

Меня сразу завернули — пришлось сначала побегать по кабинетам из-за большой задолженности по членским взносам и просроченного на пару месяцев отпуска на берегу. Профсоюзный чиновник, развалившийся за столом не снимая шляпы, прочитал мне целую лекцию, мол, какого черта я себе позволяю. Я понуро кивал, глядя в пол, и в конце концов он смилостивился и позволил зарегистрироваться в категории должников. Это означало, что попасть вместе на один корабль будет проблематично.

У Фила все прошло без сучка без задоринки. Я попросил его подождать минутку и подошел к окошку горящих вакансий, которые только и доступны для нарушителей регламента военного времени вроде меня. Там предлагают работу, от которой другие отказались, к примеру, гонять угольные баржи в Норфолк или возить руду вверх по Великим Озерам.

Я спросил, нет ли вакансий на рейсах через океан, но диспетчер лишь покачал головой. Вернувшись к Филу, я сел рядом и стал читать газету. Мне хотелось еще подумать, прежде чем говорить ему о новых проблемах.

Главный диспетчер тем временем объявлял через громкоговоритель о вакансиях. Он говорил с приятным тринидадским акцентом, просто заслушаешься. Например: «Барбер-лайн, судно класса „либерти“ на восьмой линии. Требуются два матроса первого класса, два второго класса, один кочегар, три моториста второго класса, двое в столовую. Корабль уходит очень далеко и надолго, в холодные края, не забудьте теплые кальсоны». Или так: «Имеется вакансия помощника повара на грузовом судне старого типа. Уроженцы Чили имеют шанс попасть домой». Или же: «Сторонний заказ, судно ждет в Норфолке, нужны три моториста первого класса, проезд до Норфолка за счет компании, контракт с сегодняшнего дня. Не упустите шанс прокатиться в спальном вагоне!»

Наконец, диспетчер объявил о наборе полной команды. Фил достал свою регистрационную карточку и обернулся ко мне: «Пошли!» Я еще не сказал ему, что моя карточка не годится.

— Судно отправляется за океан, — сообщил диспетчер.

У Фила загорелись глаза.

— Слышал? — воскликнул он. — Прямо во Францию!

— Знаю, — вздохнул я, — но мне придется ждать горящей вакансии. Если хочешь вместе, тебе в то же окошко.

— Это все усложняет, — погрустнел он. Я пожал плечами.

— Можно попробовать подчистить категорию на моей карточке, или пойти завтра еще поругаться, чтобы дали новую. Надо подумать.

Фил расстроился.

— А заплатить взносы ты не можешь?

— За пять месяцев? — хмыкнул я. — У меня в карманах пусто, ты же знаешь… Да ты не волнуйся, поплывем вместе, предоставь это мне.

— До Аллена успеют дойти слухи, — мрачно произнес он, — и еще неизвестно, получится ли у нас.

— Брось, не переживай, — отмахнулся я. — До конца недели будем на борту. Я уже пять раз плавал, что-нибудь придумаю.

Я вышел в туалет и там встретил старого корабельного знакомого.

— Привет, Чико! — обратился я к нему. Это был коротышка-пуэрториканец, мойщик посуды. — Помнишь, как мы вместе ходили в Ливерпуль на «Джордже Вимсе»?

Чико вежливо улыбнулся. Он столько раз плавал, что едва ли мог отличить одно плавание от другого, если вообще что-нибудь помнил.

— Ну что ж, пока, Чико! — сказал я, застегивая ширинку.

— Пока! — ответил он.

Я вернулся в зал, время близилось к закрытию. Фил так и сидел на своем стуле. Ко мне подошел какой-то моряк и попросил:

— Слушай, друг, дай десять центов!

Я молча достал монетку. Он обходил зал и у всех стрелял монетки. Таких много было в сорок втором на Бостонских линиях. Что ж, пускай выпьет человек, если приспичило. Большинство его товарищей налетели на торпеды и утонули, когда война на суше еще не начиналась.

В зале преобладали моряки нового поколения. Многие носили униформу с золотыми галунами, купленную в армейских магазинах. Такие обычно не пьют и проводят все время в клубах «для своих» с девушками из общества и актрисами. Встречались в толпе и потрепанные личности с явно небезупречной репутацией, возможно, искавшие в торговом флоте убежища от многочисленных проблем. Была там и неизбежная кучка зеленых юнцов, которые собираются со всех концов страны, мечтая о море, — но чаще спят в вагонах подземки, раскрыв рты и вытянув ноги поперек прохода.

Толпа понемногу рассасывалась, уборщик-швед уже шуровал по полу шваброй. Диспетчер ушел домой, ушла и девушка с наушниками, которая обслуживала щит объявлений. Наверное, даже председатель профсоюза Джо Курран, и тот убрался. За окнами стояли душные сумерки. Мы с Филом сидели в пустом ряду и докуривали последнюю сигарету.

— Если поплывем во Францию, — вдруг сказал он, — давай сбежим с корабля и пойдем пешком в Париж. Хочу жить в Латинском квартале.

— А про войну ты забыл?

— Она тогда уже закончится. Я задумчиво усмехнулся.

— Вряд ли я решусь на такое в трезвом виде.

— Напьемся в порту и двинем в Париж прямо среди ночи.

— А военная полиция, французские власти?

— Да что сейчас думать, — отмахнулся Фил, — будем решать проблемы по мере поступления.

— Ну, пьяный я на все способен.

Мы посидели еще, обдумывая новый план, и чем больше я думал, тем больше он мне нравился, хотя в самой глубине души я понимал, что план не сработает, и нас арестуют.