Онлайн книга «Паприка»
|
– Похоже, вы не ладите? – Скажем так, мы – враги. Этот тип опасается, что повысят меня, а не его,- ну и завидует успеху нашего детища: на пару с одной шишкой из министерства ставит палки в колеса. Утверждает, что появление новой машины неоправданно. – Зачем он это делает? – Метит в кресло генерального. Но ему до этого еще далеко, вот он и пасует перед молодостью. Я-то на десять лет младше. – Чего ему опасаться? – Боится, что умрет раньше… или его отправят на пенсию… Возобновили просмотр. Продолжая что-то говорить, Скэнобу выводил на доске иероглифы. Слышались слова «Басе», «По тропинкам Севера», на доске появилась крупная надпись «Путники вечности»*. * Мацуо Басе (Мунэфуса, 1644-1694) – японский поэт, сыгравший большую роль в становлении поэтического жанра хайкай. «По тропинкам Севера» («Окунохосомити») – лучший дневник Басё. В нем описывается самое продолжительное путешествие Басё вместе с его учеником по имени Сора, начавшееся в марте 1689 г. и продолжавшееся 160 дней. Первая строфа дневника начинается фразой «Путники вечности». – Похоже на урок родного языка. – Древняя литература. Не мой предмет. Учителя все время надо мной измывались. – Что общего у того учителя с этим Скэнобу? – Запись опять остановилась. – Ничего. Учителя родного языка часто менялись. Преподавали то мужчина, то женщина, один пожилой, другая молодая, и между ними не было ничего общего. Кроме одного – все они надо мной издевались. Отжали кнопку паузы. Скэнобу с кафедры что-то спросил у Носэ, тот поднялся и отвечает. Стоп-кадр. – На самом деле в жизни такого не было, но иероглифы, которые необходимо произносить как «долгие лета», я прочел «долгие годы». Интересно, почему? Незадолго до того я же читал этот дневник и должен был знать. На экране Скэнобу ругал Носэ. – Хотя… проблема в следующей сцене. – Угу…- Носэ уже знал, что будет дальше. В следующей сцене отчитывают Носэ, а одноклассники над ним потешаются. Их смех глухой зыбью катится по классу. Оглянувшись, Носэ замечает, что у его одноклассников звериные морды, они скалятся. Медведь, тигр, кабан, волк, гиена. Стоп-кадр. – Почему все они – звери? – Не знаю. – Знакомые среди них есть? – Среди зверей у меня нет знакомых. Разве только медведь чем-то похож на одного директора фирмы-конкурента. – Как его зовут? – Паприка записывала все, что говорил Носэ. – Сэгава. Но с ним у меня никогда не было проблем. – Обычно перед пробуждением появляются те, кто проблем не вызывает. Представляете, если там объявится по-настоящему проблемный человек? Мигом проснетесь, не так ли? – Вот как? Выходит, Скэнобу здесь особо ни при чем. Не сочтите за самоуверенность. – Вы действительно уверены в себе, к тому же вы шишка. – Что, шишки тоже страдают от невроза? – Этого я не знаю.- Паприка нажала на кнопку. Новая сцена. Похороны. Фотография мужчины средних лет, вся в цветах. Женщина в траурной одежде повернулась к Носэ и на что-то жалуется. Она молодая и красивая, чем-то напоминает Паприку. – Кто эта женщина? – Паприка остановила кадр. – Жена сотрудника по фамилии Намба, но я ни разу с ней не встречался. – Хорошо. Эта женщина на кого-нибудь похожа? – Не знаю. Хотя, если подумать… вроде бы – на тебя. – А кто человек на фотографии? – Это и есть Намба. – Значит, он умер? – Этот малый на самом деле полон сил. Видел его сегодня днем. – Он тоже против вас? – Как раз наоборот! Он наш начальник секции, ключевая фигура всего проекта. – Ваш подчиненный? – Да, но не только. Он и коллега, и помощник, а когда требуется – и оппонент. Паприка нажала на кнопку. На мониторе лишь промелькнула траурная колонна, и кадр оборвался. – Да, в этот момент я проснулся. Знаешь только при виде траурной процессии я осознал, что Намба мертв. И в шоке проснулся. Паприка еще дважды пересмотрела этот короткий сон. – Давайте, я сварю вам кофе – посидим, попьем в той комнате, – наконец сказала она и поднялась. Выглядела девушка усталой. Носэ не возражал. Они вернулись в гостиную. Панорама Синдзюку даже глубоко за полночь оставалась великолепной. – Дневной осадок глубокий? – поинтересовалась Паприка, выставляя на стол сервиз. – Что такое «дневной осадок»? – По Фрейду – остаток дневных впечатлений. – В смысле – фирма, Скэнобу, Намба? Паприка налила в чашку Носэ «Блю Маунтин» со сноровкой химика, переливающего остаток раствора из колбы в другую емкость. – Вы говорили, что учитель родного языка часто измывался над вами. – Да. – Причем упомянули дважды. В таком случае обычно не говорят «измывался». – Ну, раз обычно не говорят, тогда, скажем так, он часто ругал меня. Наверное, я сказал «измывался», памятуя, как на работе ко мне относится Скэнобу. – Вы хотите сказать, этот Скэнобу измывается над вами? У Носэ вырвался стон: – О чем ты? Совсем нет. Нужно было сказать: "Я стараюсь постоять за себя«.- Бурая жидкость, растекаясь по телу, согревала Носэ.- Хороший кофе. Паприка о чем-то глубоко задумалась и, не выпуская чашку из рук, безмолвно разглядывала ночной пейзаж. – Знаешь, что я думаю? – спросил Носэ. – Что? – В детстве я нарочно отвечал учителю неверно, хоть и знал правильный ответ. Такую же тактику я, похоже, применяю и теперь на работе, чтобы Скэнобу ошибался. Это и дневной осадок, и в то же время так я проявляю свое над Скэнобу превосходство. – Вот оно что,- чуть улыбнувшись, кивнула Паприка.- Тогда рассказывайте. Говорите все, что приходит на ум. – Почему умер Намба, я не знаю. Опять-таки – почему возникла его жена, которую я и в глаза-то ни разу не видел? – Появление незнакомой женщины во сне мужчины Юнг называет «анима». – Что это? – Женское начало в мужчине. Появление мужчины во сне женщины – «анимус». – Но она была так похожа на тебя. Паприка впервые покраснела и даже несколько растерялась. – Просто вы приняли свое первое впечатление обо мне за «анима». Ведь это впечатление – даже не дневной осадок. – Если представить,- тут Носэ ненароком скользнул взглядом по Паприке,- что «анима» – я сам или мой внутренний идеал женщины, то сон – опасение моего женского начала за жизнь Намбы? |