Книга Псоглавцы, страница 65 – Алексей Маврин

Есть вариант, что Лёха хотел отомстить, а Саня — навариться, и они объединили свои усилия. Но при ближайшем рассмотрении этот вариант тоже не выдерживал критики. Автобус-то возвращают. А Кирилл, когда пойдёт «на разговор», будет начеку, и побить его окажется не так-то просто. Лёха уже дважды обломался.

От этих рассуждений у Кирилла закипели мозги. И даже кофе не имелось, чтобы привести разум в порядок. Кирилл закрыл и спрятал ноутбук, вышел из школы и пошагал к дому Мурыгина.

Сегодня по лесу он навертел уже сто вёрст. Устал. А до карьеров далеко. Надо попросить у Мурыгина дрезину.

Мурыгин сидел за прилавком своего магазинчика трезвый.

— Цепь принёс? — сразу спросил он.

— Какую цепь? — опешил Кирилл.

— Я тебе цепь давал с замком.

— Блин!.. — вырвалось у Кирилла.

Он совсем забыл о цепи и замке. Цепь осталась висеть в скобе на воротах сарая.

— Я вечером принесу.

— Правильно я сделал, что деньги с тебя содрал, — убеждённо проворчал Мурыгин. — Так и знал, что сопрёшь.

— Да на хрена мне в Москве ваша цепь? — заорал Кирилл.

Он побежал к школе. Целую тыщу этому козлу за всякое дерьмо заплатил — и это называется украл! — думал Кирилл про цепь и Мурыгина. И откуда Мурыгин знает, что Кирилл собрался уезжать, что ему пора отдавать хозяину цепь и замок?

Кирилл с грохотом вытянул из железной скобы цепь, на конце которой болтался раскрытый замок, и полетел обратно.

— Другой разговор, — довольно сказал Мурыгин, сгрёб с прилавка цепь и ссыпал в коробку.

— Дайте мне ключ от дрезины.

— Писят тыщ залог.

— Сколько?! — взвыл Кирилл.

— Писят тыщ. Я тебе теперь не верю.

— Я куда на дрезине уеду-то?! В Австралию?

— Мне по хер.

— Ладно, — сказал Кирилл, заставляя себя успокоиться. — Добро, Павел Константиныч. Я понял.

Он внимательно посмотрел на Мурыгина. Тот сидел и ухмылялся. Всё он знает, подумал Кирилл. Знает, кто и когда угнал автобус. Знает, где спрятали машину. Знает, зачем Кирилла сейчас зовут на карьеры.

— Про автобус мне вам говорить незачем, Павел Константиныч, — сдержанно сказал Кирилл. — Вы дали мне цепь, замок, ключ. Второй ключ остался у вас. Замок открыли вторым ключом. Получается, это вы дали вору второй ключ. Я это запомню. В протоколе так и напишу.

— Не было у меня второго ключа.

— А мне по хер. Я видел. У меня свидетели есть.

— Ничего не докажешь.

— Я и не буду. Это вы доказывайте. А я просто вам крови попью.

— Такие замки у половины деревни. У всех ключи есть. Там гвоздём открыть можно.

— Мне по хер. Я не обвиняю. Я жизнь порчу. Пусть вас в ментовку дёргают, жену вашу пусть дёргают, сына. Мне всего-то надо было на дрезине прокатиться, а вы — пятьдесят тысяч.

— Нет у меня ключа.

— У вас ни от чего ключей нет. Всё пальцем открываете.

— Лизка, сучка твоя, до сих пор не отдала. Встречу — по роже дам.

— А я сейчас пойду и проверю, — пообещал Кирилл.

— Да иди, гондон.

Кирилл вышел из магазинчика. Поговорили, называется.

Так, ключ от дрезины у Лизы. Простившись утром, Кирилл больше ни за что не пошёл бы к Лизе снова, но сейчас он был взвинчен и зол. Провались пропадом эта деревня с её ублюдками и псоглавцами! Что же за место такое вязкое, никак отсюда не выпутаться, ничего невозможно сделать по-человечески!

Кирилл постучал в дверь веранды Токаревых и сразу вошёл, зная, что стук не услышат. Постучал в другую дверь. Эффекта нет. Кирилл открыл дверь и заглянул в дом.

— Алё! — окликнул он.

Ему не ответили. За стенкой громко болтал телевизор.

Кирилл вытер ноги и шагнул в прихожую.

В комнате была только Раиса Петровна. Сидя на своей табуретке, она упоённо смотрела в экран и оглянулась на Кирилла с таким ужасом, будто Кирилл пришёл всех убить.

— Здравствуйте, — внятно сказал Кирилл. — А Лиза дома?

— Лиза?.. — пролепетала старуха.

— Лиза, — подтвердил Кирилл, внутренне кипя.

— Нету Лизы… Ушла куда-то…

Чёрт! Чёрт! Чёрт!

— Раиса Петровна, — тщательно выговорил Кирилл. — Я друг Лизы. Мне нужна дрезина Мурыгина. Скажите, где у Лизы ключ от дрезины?

— Дак не наша машина-то… — забормотала старуха. — Она же этого, Пашки Мурыгина… Ты к нему поди…

— Ключ. У. Лизы.

— Нету её-то… Куда ушла, не знаю…

Кирилл открыл рот, чтобы ещё раз объяснить ситуацию, но понял, что бесполезно. Он повернулся и вышел, не прощаясь.

Что ли восемь километров пешком топать? Какие ещё варианты?

Кирилл стоял на улице деревни и тоскливо оглядывался. День клонился к вечеру. По серому дымному небу пролегли синие полосы. Из переулка появилась корова и побрела куда-то, качая рогатой головой. Двое ребятишек, одетых по-городскому, между планками забора обдирали чужую малину.

Последний шанс — толкнуться к Ромычу. Может, он на своём «крузере» подбросит до карьеров?

Кирилл мрачно прошагал сквозь деревню, сквозь перелесок, где за кустами светлели кресты и оградки могил, и выбрался к железным воротам усадьбы Шестакова. Он побарабанил в дверь сторожки, несколько раз пнул в ворота — впустую. Где ты, охранник хренов?..

Нет, до карьеров ему придётся идти на своих двоих.

В кармане зазвонил телефон. Кирилл вытащил трубку.

— Кир, ты где? — спросил Гугер.

— Да иду я! — рявкнул Кирилл и отключился.

На карьеры он притопает только в сумерках или даже в темноте.

Просёлочная дорога вела мимо церкви. Кирилл посмотрел на белёсые стены храма, на дырявый купол, обглоданную колокольню. Там, в церкви, у простенка стояла снятая фреска Псоглавца. Увезут ли они её? Увезут, за это ведь им и платят деньги. И Кириллу стало жаль святого Христофора. Здесь он погибал. Но здесь он жил. Сходил со стены или не сходил, но как-то действовал на людей. Пусть даже и никчёмных. А в музее он будто окаменеет. Станет странным курьёзом.

Кирилл не боялся заблудиться. С дорогой на карьеры всё понятно. Слева — река. Справа — узкоколейка.

Карьеры — далеко впереди. Их не миновать. Дорога может вести только туда.

Кирилл шёл через пустоши с руинами фундаментов, потом через заросли ивняка, через осинники, пересекал русла высохших ручьёв. Наезженные колеи уверенно сворачивали в обход холмов или ямин, где раньше стояли лужи, а теперь была только растрескавшаяся сухая корка. Иногда слева мелькало обширное пространство — плёс реки, а справа иногда появлялась невысокая насыпь узкоколейки.