Книга Семь стихий мироздания, страница 118 – Ирина Крупеникова

— Черт бы их побрал, — пробормотал он и гаркнул во всю свою луженую глотку. — Эй, вы, бессмертные! Мы так не договаривались!

Перед ним материализовались четверо. Смиренно склоненные головы, взгляд, опущенный ниц — они не были похожи на врагов, и Донай благоразумно повременил с действиями. Он внимательно оглядел неподвижную группу и неожиданно для себя узнал одного из четверки: это был тот самый молодой программист-экзистор, который играл на Мире Дымиуса.

— И как сие понимать? — Синий князь уперся кулаками в бока.

— Мы просим позволения говорить.

Ви-Брук, хоть и старался сохранить самообладание, был искренне возмущен ответом.

— Чего-чего? Просите позволения говорить? А когда вы меня телепортировали, вы позволения спросили?!

— Прости. Магистр не должен знать, — вновь заговорил старший. — Мы доставим тебя обратно по первому твоему слову, но прежде, умоляю, выслушай нашу просьбу.

— Ладно, — снисходительно согласился Синий князь. — Так что вы хотите, чтобы я услышал?

Трое из четырех Обманувших опустились на колени.

— Верни нам Смерть.

Донай застыл с ошарашенным выражением на лице.

— Что? — выдавил он. — Ребята, вы в своем уме?

— Только ты, Витязь Меча Смерти, способен избавить нас от заточения бессмертного бытия. Сжалься. Верни нам то, что отняла Судьба.

Синий князь сглотнул подкатившийся к горлу ком.

— Вы хотите, чтобы я… убил вас?

Жестокая память вдруг раскрыла перед ним пыльные кулисы сцены, зовущейся прошлое. Охота на диких зверей в бесконечных лесных Мирах и каленая стрела, летящая в беспомощного подранка… Бессмысленная дуэль, исход которой был предрешен… Брызги крови и храп обезумевшего коня, несущегося по полю брани… Полутемная комната с небольшим экраном на стене, в котором видно, как двое — мужчина в белом и девочка в нескладной униформе — движутся по-над пропастью. Две жизни в его руках, и хладнокровно продуманный план уничтожения…

То было раньше, давно, хотелось верить — во сне. Он отчаянно оттолкнул от себя наваждение, но осталась Смерть, дышащая в затылок холодом и землей. Вместе с ней в душу стучался страх. «Оливул, где ты? — едва не крикнул Донай. — Помоги мне!» И хотя слова так и не были произнесены вслух, зов крови на крыльях Стихии полетел к брату.

— Одно прикосновение твоего Меча, — продолжал Обманувший, не ведая, какие ураганы бушуют в душе Витязя, — и наши страдания кончатся. Мы искали Стихии и ждали избавления. Отпусти нас. Прошу тебя, отпусти!

Синий князь посмотрел на существ, некогда бывших людьми. Трое так и стояли на коленях, низко опустив непокрытые головы. Четвертый — молодой экзистор — находился поодаль от товарищей.

— Как давно вы принадлежите ордену? — тихо спросил Ви-Брук.

— Мы были первыми. Он, — старший показал на юношу, — последний.

— Я мало жил и не хочу исчезать сейчас, — экзистор, дрожа от волнения, поднял взор. — Но я прошу сохранить за мной право умереть.

— Будь по-твоему, — произнес Синий князь и, когда тот, заручившись словом Витязя Смерти, удалился в седую мглу, повернулся к коленопреклоненным. — Я исполню вашу просьбу.

На холм навалился тяжелый монотонный гул, пошатнулись вековые валуны, и Меч Смерти ликуя вверил свой эфес рукам Витязя. Стихия поднялась из-под земли — невидимый, угрожающий образ — обвила клинок и заискрилась синим пламенем на острие.

Ви-Брук коснулся мечом поочередно каждого из троих. Тела Обманувших напряглись, задрожали и вдруг, потеряв контуры, сгинули в скованном апатией воздухе. Последнее, что запомнил Донай, были полные благодарности глаза тех, кто, наконец, завершил жизнь без жизни.

Синий князь качнулся. Ему показалось, что земля плавно уплывает из-под ног. Великая усталость, близкая к самой смерти, заключила его в холодные объятия. Он готов был выронить меч, но руку удержали, не позволив разжать ладонь.

— Не отпускай его! — крикнул Оливул. — Заставь Стихию уйти, Донай!

Смерть металась, запертая в камне, клинок упирался в землю. Ви-Брук, собрав остатки сил, приподнял его и воткнул в жесткий грунт. Затем отступил и медленно перевел взгляд на Оливула.

— Я не мог этого не сделать, — выговорил он.

— Все в порядке. Все правильно, — Бер-Росс обнял его одной рукой.

— Я их убил…

— Нет. Их убили раньше, а теперь ты вернул им Смерть.

Синий князь тяжело вздохнул и уронил голову на плечо брата, чтобы не видеть ни мертвого дерева — мрачного памятника ушедшей отсюда жизни, ни праха на месте кончины трех Обманувших Смерть.

— Они давно жаждали подвести черту, — голос Александра Гаюнара разрушил скорбное молчание, — поэтому и согласились помочь мне разыскать Стихии.

Донай и Оливул вздрогнули от неожиданности.

— Алекс?! — насторожился Бер-Росс, заметив, что тот стоит всего в двух шагах от Меча, вонзенного в землю.

— Извини, князь. Я следил за тобой, — он посмотрел на истлевшие лоскуты одежды своих товарищей. — А теперь, родственники, не откажите и мне в любезности.

Донай с трудом осознал, о чем говорит Гаюнар.

— О, нет, — невольно слетело с его губ.

Тут из зарослей кустов у подножия пригорка послышался собачий лай. Аполлон и Артемида, кроша когтями рассыпчатый сухой грунт, полезли на крутой склон. За ними показалась Каляда и чуть дальше Данила. Пэр, вынырнув из-за его плеча, увидал на вершине холма людей, вытянулся в стрелу и помчался вперед так быстро, как только мог.

Появление друзей на секунду отвлекло внимание Оливула. Ему казалось, что он даже не выпустил Гаюнара из поля зрения, но…

— Не прикасайся! — закричал Донай.

Он успел схватиться за эфес, однако Александр оказался проворнее и обеими руками сжал клинок у самого основания. Засыпающая Смерть воспрянула и немедля ворвалась в предоставленную оболочку. Взмывший над холмом Пэр увидел, как неживое тело Гаюнара-старшего растекается по камням. Черная масса просуществовала еще несколько мгновений и уползла вглубь земли.

Наступила зловещая тишина, нарушенная лишь шорохом посыпавшегося под откос песка, потревоженного собачьей лапой.

— Это конец? — выдавил Пэр.

— Да, — негромко ответила Серафима.

Донай опустился на грунт и закрыл глаза. Оливул присел рядом, сжав его плечо.

Взгляд Данилы был прикован к месту, где только что стоял его отец.

— Он всегда делал то, что сам считал нужным, — жестко, чтобы скрыть дрожь в голосе, проговорил пилот. — Пэр, не унывай. Это не гибель. Это свобода.

— Донай, очнись, пора, — бесстрастно сказала Каляда.

Оливул сделал предупреждающий жест, мол, не нужно сенсорных воздействий, и осторожно потормошил брата.