Книга Всевышнее вторжение, страница 66 – Филип Киндред Дик

– Эта козлотварь не застала её врасплох, – отметил Херб Ашер.

– Йецер а-тов затем и йецер а-тов, что никто и ничто не может застать его врасплох.

– Я увижу тебя когда-нибудь снова? – спросил Херб Ашер.

– Не так, как ты видишь меня сейчас, не как человека, подобного тебе. Я и сейчас не такой, каким ты меня видишь; я уже сбросил человеческую сущность, полученную мною от матери, Райбис. Мы с Зиной воссоединимся и сольёмся с макрокосмом, у нас не будет больше сомы, физического тела, отдельного от мира. Мир будет нашим телом, а наш разум – разумом мира. Он будет и твоим разумом, Херберт. А также разумом каждого другого существа, которым был избран его йецер а-тов, ангел-хранитель. Ведь как учат раввины, каждый человек… ну ты же всё это знаешь, Линда тебе рассказывала. Но она не рассказывала о последнем даре, припасённом ею для тебя – о полном, окончательном оправдании всей твоей жизни. Она будет присутствовать на твоём суде, и судить будут больше её, чем тебя. Она безупречна, и она одарит тебя этой безупречностью, когда настанет момент. А потому не страшись, твоё спасение гарантировано. Она отдаст свою жизнь за тебя, за своего друга. Как сказал Иисус: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друга своя». Дотронувшись до этой козлотвари, она… пожалуй, я не буду об этом.

– Она на мгновение умерла, – догадался Херб Ашер.

– На мгновение столь краткое, что его почти что и не было.

– И всё же так было. Она умерла и вернулась. Хотя я ничего и не заметил.

– Да, не заметил. Так откуда же ты знаешь?

– Я почувствовал это утром, взглянув на неё спящую, – сказал Херб Ашер. – Я ощутил её любовь.

На кухню вошла, сонно позёвывая, Линда Фокс, одетая в пёстрый шёлковый халат. Увидев Эммануила, она резко остановилась.

– Kyrios [греч. Господь], – сказала она негромко.

– Du hast den Mensch gerettet, – сказал Эммануил. – Die giftige Schlange bekampfte… es freut mich sehr. Danke.

– Die Absicht ist nur allzuklar, – ответила Линда. – Lass mich fragen: warm also wird das Dunkel schwinden?

– Sobald dich fuhrt der Freundschaft Hand ins Heiligtum zum ew'gen Band.

– О wie? – спросила Линда Фокс.

– Du… Wie stark ist nicht dein Zauberton, deine Musik. – Лицо Эммануила было очень серьёзным. – Sing immer fir alle Menschen, durch Ewig-keit. Dabei ist das Dunkel zerstaren.

– Ja, – кивнула Линда Фокс.

– Я сказал ей, – пояснил Эммануил Хербу Ашеру – что она тебя спасла. Ядовитый змей побеждён, чем я доволен. Затем я её поблагодарил. Она сказала, что его намерения не были для нее загадкой. А затем она спросила, когда рассеется тьма.

– И что ты ей ответил?

– Это между нами, между нею и мной. Но я сказал ей, что её музыка должна существовать во все времена и для всех людей, это часть моего ответа. Главное, что она понимает. И она будет делать то, что ей делать должно. Между ней и нами существует полное взаимопонимание. Между ней и Судом.

Подойдя к плите – кухня сияла чистотой, всё лежало на своём месте, – Линда Фокс нажала кнопки, а затем открыла холодильник и начала изучать его содержимое.

– Я приготовлю завтрак, – сказала она.

– Я думал сам этим заняться, – огорчился Херб Ашер.

– Лучше отдохни, ты же столько перенёс за последние сутки. Сперва полиция задержала, затем Велиал взял тебя под свой контроль.

Линда ласково улыбнулась. Даже с растрёпанными после сна волосами она была… нет, это было невозможно выразить в словах. Во всяком случае он сейчас не мог. Видеть её и Эммануила одновременно – это было для него слишком много. Он утратил способность говорить и мог только кивать.

– Он тебя очень любит, – сказал Эммануил.

– Да, – серьёзно согласилась Линда.

– Sei frohlich, – сказал ей Эммануил.

– Он пожелал мне счастья, – пояснила Линда Ашеру. – И я счастлива. А ты?

– Я…

Ашер замялся. Он вспомнил, что Линда спрашивала, когда рассеется тьма. Значит, тьма ещё не рассеялась. Ядовитый змей побеждён, но тьма осталась.

– Будь счастлив, всегда, – сказал Эммануил.

– О'кей, – согласился Херб Ашер. – Буду.

Линда возилась у плиты с завтраком, и ему показалось, что она поёт. Он не мог сказать точно, так это или нет, потому что в его голове всегда звучали её мелодии. Они всегда были с ним.

– Ты прав, – сказал Эммануил. – Она поёт. Негромко напевая, Линда поставила кофейник на конфорку. День начинался.

– Эта штука на крыше… – начал Херб Ашер. Но Эммануил уже исчез, они с Линдой Фокс остались на кухне одни.

– Я позвоню городским властям, – сказала Линда Фокс. – Они его уберут. У них есть специальная машина, которая это делает. Убирает ядовитых змеев. Убирает из жизни людей и с их крыш. Включи радио и послушай новости. Там будут войны и слухи о войнах. Будут большие потрясения. Мир… мы же видели лишь крохотную его часть. А потом позвоним Илие насчёт радиостанции.

– И никаких больше мюзиклов в переложении для струнного оркестра.

– Через какое-то время, – сказала Линда Фокс, – всё войдёт в норму. Он вырвался из клетки и теперь туда возвращается.

– А что, если мы потерпим поражение?

– Я умею заглядывать в будущее, – сказала Линда. – Мы победим. Мы уже победили. Мы всегда уже победили, с самого начала, с до-Творения. А с чем ты пьёшь кофе? У меня никак в голове не держится.

Позднее они с Линдой Фокс поднялись на крышу, чтобы взглянуть на останки Велиала. К полному своему удивлению, Ашер увидел не окоченевший труп козла, а нечто подобное останкам огромного сияющего воздушного змея, который потерпел крушение и свалился с небес на крышу. Он валялся здесь, огромный, прекрасный и погибший, похожий на разбившийся вдребезги свет.

– Таким он был когда-то, – сказала Линда. – Изначально. До того, как он пал. Такова была его изначальная форма. Мы называли его Мотыльком. Мотылёк, падавший медленно, тысячелетиями, пересекая Землю, подобно некой геометрической форме, опускаясь всё ниже и ниже, пока от его формы ничего не осталось.

– Он был прекрасен, – сказал Херб Ашер.

– Он был утренней звездой, – сказала Линда. – Ярчайшей звездой в небесах. А теперь ничего от него не осталось, лишь это.

– Как он пал, – сказал Херб Ашер.

– А вместе с ним пало всё, – добавила Линда. Они спустились в дом и позвонили городским властям. Чтобы прислали машину и убрали его останки.

– Станет ли он когда-нибудь таким, каким был прежде? – спросил Херб Ашер.

– Возможно, – сказала Линда. – Возможно, и все мы когда-нибудь станем.