
Онлайн книга «Дети Бога»
— Я знаю, почему земляне прилетели сюда, — сказал он. — Вы прилетели из-за музыки. Постукивание замедлилось, затем прекратилось. — Да, мы здесь именно поэтому, — подтвердил Эмилио, подражая схеме Исаака: вспышка речи — длительностью секунды три; затем тридцатисекундное молчание перед следующей вспышкой. Более длинная пауза означает: «Твоя очередь». — Мы прилетели из-за песен Хлавина Китери. — Не эти песни. — Постукивание началось снова. — Я могу всю последовательность ДНК помнить как музыку. Понимаешь? «Нет», — подумал Эмилио, чувствуя себя глупцом. — Значит, ты ученый, — предположил он, пытаясь вникнуть. Ухватив локон, Исаак начал вытягивать его — снова и снова, пропуская спутанную прядь сквозь пальцы. — Музыка — это то, как я думаю, — наконец сказал он. — Значит, эта музыка — одно из твоих сочинений? Она… — Эмилио помедлил. — Она восхитительна, Исаак. — Я не сочинил ее. Я ее открыл. — Исаак повернулся и с видимым усилием смотрел в глаза Эмилио целую секунду, прежде чем отвести взгляд. — Аденин, цитозин, гуанин, тимин — четыре основы. — Пауза. — Я дал каждой из четырех основ по три ноты, одна за каждый разумный вид. Двенадцать тонов. Последовало более длинное молчание, и Эмилио сообразил: от него ждут, что он выведет заключение. Призвав на помощь всю свою проницательность, Эмилио попытался угадать: — Выходит, эта музыка отражает твое представление о ДНК? Ответ прозвучал сразу: — Это ДНК землян, джана'ата и руна. — Исаак умолк, собираясь с мыслями, — Многое из этого — диссонирует. — Пауза. — Я запомнил части, которые гармонизируются. — Пауза. — Не понимаешь? — требовательно спросил Исаак, принимая ошеломленное молчание за тупость. — Это музыка Бога. Вы прилетели сюда, поэтому я ее нашел. Он сказал это без смущения, гордости или удивления. На взгляд Исаака, это было всего лишь фактом. — Я думал, что Бог — только сказка, которая нравится Ха'анале, — сказал он. — Но эта музыка ждала меня. Локон его волос растягивался и возвращался обратно, опять и опять. — Ничего не выйдет, пока не знаешь все три последовательности. Снова: косой взгляд. Голубые глаза, так похожие на глаза Джимми. — Никто другой не смог бы это найти. Только я, — произнес Исаак монотонным голосом, но настойчиво. — Понимаешь теперь? Оцепенев, Эмилио думал: «На этой планете пребывал Бог, а я… я этого не знал». — Да, — сказал он через минуту. — Теперь я понимаю. Спасибо. Он ощущал некую онемелость. Не экстаз, не океанскую безмятежность, которые Эмилио познал когда-то, целую жизнь назад, Лишь онемелость. Когда он снова смог говорить, то спросил: — Исаак, могу я поделиться этой музыкой с остальными? — Конечно. В этом и смысл. Зевнув, Исаак вручил Сандосу блокнот. — Будь осторожен с ним, — сказал он. Выйдя из палатки Исаака, Эмилио какое-то время стоял в полном одиночестве, глядя на небо. Погода на Ракхате славилась изменчивостью, и свою власть над ночью Млечный Путь быстро уступал облакам, но Эмилио знал, что при ясном небе он может посмотреть вверх и с легкостью узнать знакомые созвездия. Орион, Большая Медведица, Малая Медведица, Плеяды — случайные формы, наложенные на беспорядочные точки света. «Звезды выглядят точно так же! — воскликнул он много лет назад, стоя с отцом Исаака и впервые созерцая ночное небо Ракхата. — Почему здесь те же самые созвездия?» «Это большая галактика в большой вселенной, — ответил молодой астроном, улыбаясь невежеству лингвиста. — Четыре и три десятых световых года — слишком мало для того, чтобы на Земле и тут звезды смотрелись хоть сколько-нибудь по-разному. Чтобы изменить ракурс, нужно улететь гораздо дальше». «Нет, Джимми; — думал сейчас Эмилио, уставясь вверх. — Этого оказалось вполне достаточно». «Какой отец, такой и сын», — подумал он затем, вдруг осознав, что Джимми Квинн, как и его необычный ребенок, открыл неземную музыку, изменившую ракурс. Он был рад этому и благодарен. Первым Эмилио разбудил Джона и отвел его в сторону от поселка, где они могли послушать музыку вдвоем; где смогли бы поговорить наедине; где Эмилио мог наблюдать за лицом друга, пока тот слушал мелодию, и видеть там, как в зеркале, собственные изумление и благоговение. — Боже мой, — выдохнул Джон, когда стихли последние ноты. — Так вот почему… — Может быть, — сказал Эмилио; — Не знаю. Но полагаю, что так. «Ex corde volo, — подумал он. — От всей души желаю…» Они вновь прослушали музыку, затем какое-то время вслушивались в ночные звуки Ракхата, так похожие на земные: шелест ветра в кустарнике, тихое стрекотание и поскребывание в соседних кустах, чье-то далекое уханье, едва слышные взмахи крыльев над головой. Есть поэма, на которую я наткнулся много лет назад, как раз после того, как Джимми Квинн перехватил первый фрагмент музыки с Ракхата, — сказал Эмилио. — «Во всех затянутых пеленой небесах — где угодно / Не шепот в воздухе / Какого-либо живого голоса, но звук столь далекий, / Что я могу его слышать, лишь как такт / Потерянной, величавой музыки». — Да, — тихо сказал Джон. — Бесподобно. Кто это написал? — Эдвард Арлингтон Робинсон, — ответил Эмилио и добавил: — «Credo». — Credo: верую, — повторил Джон, улыбаясь. Взирая на Эмилио ясными глазами, он отклонился назад, сцепив руки на колене. — Скажите, доктор Сандос, — спросил он, — это название поэмы или декларация веры? Эмилио опустил взгляд, затем коротко рассмеялся и покачал головой, уронив седеющие волосы на глаза. — Боже, помоги мне, — наконец заговорил он. — Думаю… возможно, и то и другое. — Хорошо, — сказал Джон. — Рад это слышать. Ненадолго оба притихли, думая каждый о своем, но затем Джон распрямился, потрясенный мыслью: — Есть эпизод в книге Исход… Бог говорит Моисею: «Лица Моего не можно тебе увидеть; потому что человек не может увидеть Меня и остаться в живых. Когда же будет проходить слава Моя, Я поставлю тебя в расселине скалы, и покрою тебя рукою Моею, доколе не пройду. И когда сниму руку Мою, ты увидишь Меня сзади, а лицо Мое не будет видимо тебе». Помнишь? Эмилио молча кивнул. — Я всегда считал эти слова метафорой, — сказал Джон, — но знаешь… сейчас вдруг подумал: а не говорится ли тут, на самом деле, о времени? Может, Бог говорит нам, что мы никогда не знаем о Его намерениях, но по прошествии времени… поймем. Мы увидим, где Он был: увидим Его спину. С застывшим лицом Эмилио долго смотрел на него. — Брат моего сердца, — наконец сказал он. — Где бы я сейчас был без тебя? |