Книга Легионер. Век Траяна, страница 4 – Александр Старшинов

— Декстру, — сказал знаменосец. — Деньги на хранение сдаешь?

Тит Кука отрицательно покачал головой.

— У меня с собой ни асса! [17] — признался он.

— Осмотр окончен, — махнул рукой Мурена, а писец сделал пометки в реестре. — Жди испытаний в грамотности.

Вторым на осмотр вышел худой и длинный парень с острым кадыком. Он назвался Децимом Веллием Скироном, братом легионера из Первого Италийского легиона. Скирона Старшего знаменосец знал неплохо — лагерь Первого Италийского находился по соседству, в Новах. Так что вопросов Скирону не задавали. Просто замерили рост, записали приметы (шрам на спине слева, родимое пятно на плече и плохие зубы, двух уже не хватало).

— Шестой справа внизу тоже придется рвать, — «обрадовал» солдата медик.

Теперь настал черед поклонника Цицерона Приска.

— Гай Острий Приск из города Комо! — Приск выложил на стол перед писцом рекомендательное письмо — на пергаменте, запечатанное.

— От кого оно? — спросил подозрительно писец, разглядывая печать.

— От Гая Плиния Цецилия Секунда. Он из Комо, как и я. Плиний соблаговолил дать мне письмо, когда приезжал в свое имение в Комо.

— Сам Плиний? Сенатор? — хмыкнул знаменосец. — Неужто для тебя, старина, [18] не нашлось местечка потеплее?

— Я хотел именно в легион.

Писец тем временем сломал печать и прочитал послание Плиния.

— Рекомендации самые лестные.

— Рисуешь?

Приск кивнул и почему-то покраснел до корней волос.

— Деньги сдаешь? — Знаменосец покосился на бронзовый кошелек парня, который тот положил на скамью вместе с одеждой.

— У меня два золотых, десять серебряных денариев и еще несколько ассов.

— Денарии и золото сдать, ассы оставь.

— Это почему сдать? — вскинулся Приск.

— Чтоб в канабу не бегал к шлюхам в первые дни, да в таверне не надирался местным вином. Как закончишь учение, будешь больше себе оставлять.

Приск нехотя высыпал содержимое кошелька на стол перед знаменосцем, тот отделил золото и серебро от медяков и латунных сестерциев. Денарии и золото пересчитал и ссыпал в свой сундучок, поставив против имени Приска в реестре число «CCIL». Остальное сдвинул к краю стола.

— Погоди! — вспомнил вдруг писец, когда парень уже оделся. — Ты не назвал год, в котором родился.

— Год консульства Домициана Цезаря в седьмой раз. То есть год 833-й от основания Города, [19] — уточнил Приск.

Медик прищурился. Ему показалось, что парень старше, — но кто знает, может быть, он в самом деле такой сосунок. Плечи у него были как у подростка.

— Ладно, можешь идти! — махнул рукой знаменосец.

— А как же проверка грамотности?

— Топай, сказано! У тебя на лбу написано, что ты не только у грамматика, но и у ритора успел поучиться.

«Небось и цитатку на греческом вставить может», — добавил про себя знаменосец.

Но выяснять, почему этот парень, явно не из простой семьи, выбрал карьеру легионера, у Мурены желания не было. Прикажут вызнать — тогда вытряхнет из парня душу, а нет — пусть дает присягу и служит.

Да, с таким лучше не болтать лишнее. Мало ли что может ляпнуть молокосос: вдруг добавит, что Домициана прозвали грабителем за страсть убивать подданных и присваивать себе состояния. В нынешние времена, если кто из богатеев хотел оставить хорошее наследство детям, непременно должен завещать императору половину имения. Правда, знаменосца мало волновали проблемы богатеньких столичных жителей. Он свое состояние зарабатывал по́том и кровью. А что в перспективе после двадцати пяти лет службы? Купить землю близ Эска да дрожать каждую зиму, ожидая набега даков из-за Данубия? Прошлой зимой опять четыре поместья разграбили и сожгли дотла…

Мурена вздохнул.

* * *

После окончания осмотра оставшиеся семеро уселись за стол и по очереди принялись читать выданную знаменосцем книжку. Сборник эпиграмм Марциала был так затрепан, что любой библиотечный свиток позавидовал бы его популярности.

Приск вышел из здания святилища и остановился. Идти одному в барак без сотоварищей не хотелось, но и толкаться просто так на площадке перед принципией тоже было неловко.

Однако стоять без дела ему не пришлось. Почти сразу же к нему подошел Адриан и с ним — высокий загорелый мужчина в красной военной тунике, поверх которой был наброшен серый грязноватого вида плащ. У здоровяка были светлые соломенные волосы и глаза, прозрачные как лед и такие же холодные.

— Вот этот. — Адриан указал на Приска.

— Покажешь мне место, — приказал белобрысый. Окинул внимательным колющим взглядом новобранца и добавил: — Имя.

— Приск. Гай Острий Приск.

— Ездить верхом умеешь?

— Могу.

— Пошли.

— Не задерживай долго парня, Декстр, у новобранца последний свободный вечер, — напомнил Адриан.

— Если не свалится с лошади, не задержу.

«Быки Декстра» — вспомнилась тут же Приску странная фраза центуриона.

Белобрысый вывел из конюшни двух оседланных лошадей — рыжую крепкую кобылу и вороного, уже немолодого, но бодрого жеребца. На жеребца вскочил сам Декстр, даже не прихватывая рукой одно из рожек луки, [20] — Приск тут же оценил ловкость наездника и красоту его посадки. Юноша забрался в удобное кожаное седло без труда, но и без особой грации.

Когда выбрались на дорогу, ведущую в Филиппополь, белобрысый поскакал первым, Приск за ним. Спустя милю они осадили лошадей и поехали шагом, внимательно оглядывая деревья и кусты справа от дороги.

Приск то и дело оглядывался.

— Я запомнил, что акведук еще не был виден, когда мы нашли тело. Там еще недалеко рос большой дуб с раздвоенной вершиной.

— Хороший ориентир, — похвалил Декстр.

Приск не пропустил место. Да и трудно было его пропустить — ветви кустов были смяты, трава вытоптана, как будто на дорогу выломилось стадо носорогов. Декстр привязал к дереву своего жеребца и проверил, правильный ли узел затянул на поводьях Приск.