Книга Центурион Траяна, страница 70 – Александр Старшинов

– Да я просто деревяшкой! – сообщил «варвар».

Приск подобрал расколовшийся «кинжал» и кивком подтвердил – парень не врет.

Валенс тем временем подошел к остальным.

– Ну, обделались? – спросил центурион мрачно. Потом сплюнул и подвел итог: – Обделались, как недоделанные новобранцы.

Поверженные мальчишки уже поднимались и брели к легионерам. Валенс демонстративно открыл бронзовый кошелек и, достав медные монеты, раздал пацанам – за труды.

– Обделались? – переспросил Кука. – Я что-то не понял: мы что, в эту мелюзгу пилумы должны были метать?

– Вот именно, не понял. Вы должны были сориентироваться в неожиданной ситуации. Что ты сделал, Кука?

Легионер открыл рот, хотел ответить, но не успел.

– Ты приказал метать пилумы поверх голов, – уточнил Валенс. – Но у вас всех в руках не пилумы – а палки. Ты просто мог отменить броски, зная, что у тебя в подчинении двое новобранцев, и использовать палки в учебном бою.

При слове «новобранец» Луций Корнелий дернулся, но смолчал.

– Но мы уже условились… – попытался возразить Кука.

– В войне нет никаких условий. Есть реальность. Твоя реальность сегодня – обычная палка в руках. Фламма метнул «пилум», зная, что ему не перебросить его через головы ребят, – продолжал Валенс. – Не оценил свою силу. Плохо! В круг построились слишком поздно. Почему в круг? Вы шли на штурм укрепления – значит, черепаху надо было строить.

Легионеры молчали. После замечаний Валенса все сделалось яснее ясного. Да вот только бой – пусть и учебный – был уже окончен.

– А ты молодец, – добавил центурион, обращаясь к сидевшему в засаде пареньку. – Как звать тебя?

– Луций Оклаций Урс…

– В легион пойдешь?

У парня сверкнули глаза.

– Рано еще. Мне пятнадцать.

– Мы по нынешним временам и раньше берем.

– Отец не отпустит.

Фламма тем временем все ощупывал бок. Внезапно он согнулся, и его стало рвать.

– Помоги ему снять лорику, – приказал Кука Малышу.

Кука был мрачен – он-то был уверен, что все сделал правильно. А вышло – все не так.

– Оклаций! – окликнул Кука шустрого паренька.

Тот обернулся.

– Поди сюда!

Тот неторопливо подошел. Лицо его как-то переменилось – вытянулось, насторожилось, взгляд метнулся в сторону.

– А что… – Губы скривились в нагловатой улыбке.

Кука въехал парню кулаком в лицо, и тот опрокинулся на спину.

– За что? – завопил мальчишка, вскакивая.

– За нашего товарища.

– Оставь его! – приказал Валенс. – Это сын камнереза Урса.

– Того, что делает надгробия?

– Да, именно того самого. В будущем мы все его клиенты, всех заберут стигийские псы. – Валенс помрачнел. – Назад в лагерь. Бегом!

* * *

Вечером Фламма зажег светильник, достал записную книжку, сшитую из обрезков пергамента, чернильницу, тростниковое перо и принялся что-то записывать мелким убористым почерком.

– Что ты делаешь? – спросил его Кука.

– Пишу анналы… историю нашей пятьдесят девятой центурии, а точнее, нашего контуберния. Как Корнелий Тацит. [137] Может, слышали, он собирается всю римскую историю написать, начиная с деяний Августа.

– Да, это соизмеримо, – отозвался Приск со своей койки. – Деяния Августа и нашего контуберния.

Но Фламма то ли не расслышал иронии в его голосе, то ли сделал вид, что не понял насмешки.

– Вот Квинт Марий, как он погиб? – спросил Фламма, обмакивая перо в чернильницу.

– Страшно. Нонний велел забить его до смерти, – отозвался Кука.

– За что?

– Потому что Нонний – мерзавец, – последовал ответ.

– Чтобы насолить нашему центуриона Валенсу, – выдвинул свою версию Приск.

– А почему вы не убили этого Нонния? – спросил Фламма. – У каждого же есть меч…

– Убить центуриона? Ну ты и шустрый. Мы ждали тебя, чтобы ты все организовал, – хмыкнул Кука.

Фламма записал несколько строчек и остановился.

– А Крисп? Он как…

– Его отправили в разведку вместе с Малышом. Они угодили в плен. Малышу удалось освободиться, а Криспа замучили и убили. Или ты думал, мы за Данубий отправляемся на прогулку? – насмешливо спросил Тиресий.

– Я его не бросал! – взревел Малыш.

– Мы знаем, – отозвался Приск.

Фламма судорожно сглотнул. Но не подумал отложить перо, исписал всю страничку.

– Скирон… – спросил, закончив. – Его тоже замучили?

– Возможно, – отозвался Кука.

– Скирон жив! – объявил Малыш.

– Это ведомо только богам, – вмешался Кука.

– Децим Скирон жив. Он на той стороне, выдает себя за перебежчика, а на самом деле нам помогает, – принялся настаивать на своей версии Малыш.

– Официально он дезертир, – напомнил Кука.

– Не смей писать про дезертирство! – рявкнул Малыш. Фламма отшатнулся и едва не опрокинул чернильницу. – Добрая память после смерти для легионера важнее всего. Это анналы. Там должна быть только правда.

– Думаешь, их кто-то будет читать? – усомнился Тиресий. – Разве что даки.

– Запиши так: судьба Скирона нам неведома, – посоветовал Приск. – В самом деле, вдруг твои анналы попадут к дакам.

– Даки не умеют читать, – заметил Тиресий.

– Да, своей письменности у них нет. Но читающие на латыни имеются, – возразил Приск.

«Судьба Скирона неизвестна», – аккуратно вывел Фламма.

– Сожги записи, – посоветовал осторожный Молчун. Говорил он невнятно, после ранения слова его можно было разобрать с большим трудом.

– Почему ты поступил в легион, Фламма? – спросил Приск.

– Узнал, что грядет война, решил стать свидетелем великих событий, чтобы написать об этом…

– А ты уверен, что выживешь и напишешь?

Фламма в задумчивости поглядел на оранжевый огонек светильника.

– Этого никому не дано знать. – Он передумал писать и отложил записную книжку. – А ты почему оказался в легионе, Гай Приск? Ты тоже не похож на обычного легионера. Такие, как ты, служат военными трибунами.

– На моего отца в правление Домициана один мерзавец написал донос. Отца убили. Меня тоже должны были казнить, но я бежал и очутился здесь. Спасся лишь потому, что Домициан умер.