Онлайн книга «Тени»
|
– Тарелки. Или что захочется. – Я буду фотографировать тебя. Как ты ловишь тарелки. – Ночью холодно… – Мы возьмем спальный мешок, чтобы было на чем сидеть и высматривать тарелки. Или лежать? Лежа удобнее на небо смотреть. У тебя есть мешок? – Мешок есть. Но не знаю, спальный или нет. – Возьмем, какой есть. И надо кофе сварить. У тебя есть термос? – Есть. Это в дорогу? На случай, если нас подберет кто-нибудь? – Нет. Это на случай, чтоб не замерзнуть. Если нас заберут, то уж и накормят и напоят, надо думать. – Не надо. Думать. Они могут и тебя съесть. – Ну ведь ты не дашь меня съесть. – Постараюсь не дать. Но и меня могут съесть, а потом тебя – на десерт. – Да? Ну значит, на них рассчитывать не будем. Буду кофе варить. Из дома выехали часов в одиннадцать вечера. Взяли мешок, одеяло, термос с кофе, пару фотоаппаратов и штатив. Кира хотела захватить несколько бутербродов, но Кирилл сказал, что это лишнее, поскольку ловля не займет много времени. Если тарелки появятся, на фотографирование и прочее уйдет не более трех часов, а если тарелок не будет, то ждать их больше нескольких часов не имеет смысла, а в случае их захвата бутерброды тем более не понадобятся. С последним утверждением Кира не была до конца согласна, но спорить не стала и бутерброды не взяла, впрочем, их и не было, в том смысле, что делать их было не из чего. Место, о котором говорил Кирилл, оказалось горой в лесопарке, причем нашел он эту гору не с первого раза – дали несколько кругов. От машины шли по буеракам так, что пока Кира дошла, ее энтузиазм ловить тарелки значительно поутих. Но отступать было некуда, и когда Кирилл сообщил, что они на месте, она не мешкая достала из рюкзака мешок с одеялом и плюхнулась на него. Кирилл лег на спину рядом, и они с Кирой уставились на звезды. Звездное небо было неутомимо и настойчиво. Пусть не сразу, но, наконец, оно заворожило и загипнотизировало так, что было совершенно невозможно оторвать глаза. Так и лежали – восторженные, счастливые, почти в трансе, впялившись до боли в глазах в черную мерцающую бездну. Звезды танцевали, переговаривались, звали, обманывали, плакали, падали, пели, превращаясь то в летающие тарелки, то в бездушных существ, то в чистые, бестелесные, блуждающие неприкаянные души… Становилось холодно. Кирилл растолкал Киру, вернув ее в низкую реальность, они сделали несколько фотографий, попили кофе, поболтали о высоком, или о приземленном – откуда смотреть. Начал накрапывать дождь. – Пора домой, а то совсем замерзнешь. Потом лечи тебя… – сказал Кирилл, вставая. – Кто кого, – огрызнулась Кира. – В любом случае пора, – Кирилл не стал открывать прения. – Тарелок уже не будет. – Кто бы сомневался, – все-таки не удержалась Кира. Утром она снова записывала свой сон. «Сон. Я искала тебя в аэропорту и заблудилась, я потеряла деньги и сотовый телефон, или их у меня украли, я не помню, я не держала внимание, я вела внутренний диалог и думала о тебе, я мечтала улететь с тобой на самолете и не вернуться, а меня забрали в милицию, потому что у меня была красная куртка и красные ботинки — меня обвинили в убийстве, распространении наркотиков, в оскорблении чинов при исполнении и в непристойном поведении, порочащем красный цвет; меня раздели догола и долго били, но я так хотела тебя увидеть, что не умерла и все вытерпела, а они сказали, что я сумасшедшая и отпустили меня, и даже вернули мне красную куртку и красные ботинки, но я не смогла одеться, потому что мне сломали руки и ноги; я лежала в луже крови на кафельном полу, а мимо ходили люди с чемоданами, сумками и те, что без багажа, и показывали на меня пальцами, потом подошел ты — ты подумал, что меня изнасиловали и начал меня ругать, за то, что я флиртую со всеми встречными, ты кричал на меня, но не бил, потому что меня уже избили, а мне было очень приятно, что ты меня не бьешь и что я так долго не умираю; я была счастлива, что вижу тебя, но я заплакала, потому что было очень больно; ты взял меня на руки и понес в самолет, а самолет оказался вовсе не самолетом, а летающей тарелкой, я была счастлива, что полечу с тобой на летающей тарелке, и я умерла от счастья». – Тебя дед просил зайти, – как бы между прочим сказал Сандро. – Мы же только вчера у него были… Ну ладно. Я с удовольствием. Заодно картину ему отдам. Уже давно нарисовала. Забываю занести… – Это что? – А ты не видишь? – Здесь каждый видит, что хочет… А что видела ты, когда рисовала. – Летающие тарелки и глаза деда Георгия. – Понятно… Тарелки – глаза, глаза-тарелки. Здорово. – Ты мне чего-нибудь нарисовала бы. – Да не вопрос, нарисую. Я и не думала, что ты хочешь. Но, Сандрик, ты ведь знаешь, как я рисую… – Как? – Ну… Вот так, – она показала на картину. – Я изображаю мир не так, как его вижу, а так как его мыслю. – Я знаю. Мне нравится, как ты мыслишь. Ты давно уже соблазнила мой разум своими заблуждениями. Кира удовлетворенно хмыкнула. – Пойду попробую соблазнить деда Георгия. Что-то он ко мне цепляется последнее время. – Это не он цепляется, это тебя несет не туда. – А нести «туда» не может. Несет всегда не туда. Вдумайся, Сандрик. Но ты прав. Меня несет, и я не сопротивляюсь. Может, куда и вынесет. – Тебя не вынесет. Ты должна управлять процессом. – Зануда ты, Сандро. – Иона ушла. Дед Георгий явно был не в духе. – А, Кира, проходи, – сказал он и скрылся в темноте коридора. Она разделась и прошла за ним. – Что это там у тебя? – Картина. Я для вас нарисовала, – Кира отдала ему свою беспредметную живопись. – Спасибо, Кирочка. Но я бы на твоем месте не очень увлекался… |