Книга Тени, страница 79 – Андрей Федорив, Елена Колесник

– А чувствуешь эффект присутствия, у меня волосы даже дыбом на руке стали. Вот смотри. – Я показал ей руку. Волосы, естественно дыбом не стояли. Но это было и не важно. Мы оба понимали, что это только игра. Я сделал страшные глаза, надеясь, что они вполне заменят волосы дыбом.

– Чувствую, чувствую. А где материальные свидетельства, мой дорогой вызыватель духов?

– Теперь, насколько я понимаю, а понимаю я немало, надо включить микроволновку на семь секунд. Включай.

– Ой, я так хорошо сижу. Включи сам. Тем более, я абсолютно уверена, что микроволновка здесь ни при чем. Из нее кто-то вылезет?

– Ну, не знаю, не знаю. По крайне мере, если что-то и появляется, то всегда в микроволновке. Включай.

– Ну смотри… – Кира лениво поднялась с кресла. – Включаю.

– Только на семь секунд, не перепутай. Это очень важно.

Кира повернулась ко мне и изобразила на лице гримасу, которая должна была дать мне понять, насколько сильно она мне верит.

Микроволновая печь негромко загудела, внутри зажегся свет.

– Кирилл, там что-то было внутри, вон крутится.

– Не было, а появилось, послание, наверное. Прозвенел колокольчик. Кира открыла дверцу печки.

– О, картина. Прикольно. Сам нарисовал? Или это Йоришь или как его там?

– Конечно, а кто же еще. А что там? – Я смотрел снизу вверх, сидя в кресле с чашкой в руке.

Кира молчала, рассматривая лист бумаги. Долго молчала. Выражение лица менялось. Сначала оно выражало интерес, потом замешательство, а в конце панику.

– Это кто нарисовал?

– Откуда я знаю, Йоршик, наверное. Ты же сама его звала, сама что-то там в микроволновке нажимала, я-то тут при чем? Сижу, кофе пью, со стула не встаю.

– Сейчас же перестань. Это не шутки, кто это нарисовал? – Кира повысила голос.

– Йоршик! – Я чувствовал, что еще рано сдаваться. Интрига не исчерпала себя.

– Если ты сейчас же не скажешь, я… я… я не знаю, что сделаю. Быстро говори, кто здесь был. – Кира за несколько секунд превратилась в фурию. Я не ожидал, что картина произведет на нее такой сильный эффект. Но это и к лучшему, картина по замыслу должна была привлечь Кирино внимание.

– Ну ладно, ладно. Ты чего завелась так сразу? Хорошая картина, это я нарисовал. А чтобы было интереснее, положил в микроволновку. Ведь получилось интересно?

– Сейчас же брось. Кто здесь был? Ты в жизни так не нарисуешь. Кто был у тебя?

Вот так узнают правду. До этого момента Кира всегда говорила, что ей нравятся мои картины. На меня свалилась тотальная, абсолютная меланхолия. Этакая грусть об утраченных иллюзиях. Я даже подумал, а вдруг вся эта история с другими реальностями, убийствами, существами из параллельных миров, Америкой и кодами сознания только для того, чтобы до меня дошло, что я плохой художник. Вот и дошло. Конец.

– Говори! – Кира отняла у меня чашку с кофе, вернув в кухонную реальность, которой не было дела до моих артистических амбиций.

– Ничего не расскажу. Вот. Если кофе не отдашь, никогда не узнаешь правду.

– Ну на. Она с недоверием протянула чашку обратно.

– Вот так-то лучше, а то сомневаются, что я гениальный художник, а потом еще и кофе отнимают, фашисты. – Я надулся. Потом сдулся. —

Хорошо, Кирочка. Пойдем в комнату, на диван. Там удобнее. Картину можешь взять с собой, я тоже хочу ее получше рассмотреть. Что там такого гениального, чего у меня нет? Там я тебе обо всем и расскажу.

По мере моего рассказа Кира успокаивалась, и к концу уже слушала меня, как мне казалось, в полуха. В очередной раз демонстрируя удивительную подвижность своей психики. Ей, естественно, не очень понравилось, что кто-то бывает в ее теле, но в то же время было интересно, что это за существо такое, Сила, и как оно соотносится с ней самой. Да и картина несколько разрядила обстановку.

– Классно нарисовано. Со знанием дела. Просто так, слету, так не нарисовать. Странно… Кстати, а как выглядит ключ, который тебе дал Муслим?

– Это, наверное, единственное, о чем я не могу тебе рассказать, извини.

– Ну и ладно, подумаешь, секрет. Я теперь буду следить и сама увижу, когда ты захочешь позвать Силу.

– Здесь я бессилен. Я не сомневаюсь, что тебе это будет сделать не сложно.

Наступил 2005 год.

Мы с Муслимом обменялись Новогодними поздравлениями.

В письмах к Муслиму я описывал, что у нас происходит настолько подробно, насколько у меня хватало времени. Я продолжал писать, даже если Муслим какое-то время мне не отвечал. Думаю, я делал это по большей части для себя, чтобы осмыслить ситуацию, пропустить ее через себя. Описывая наши диалоги с Силой, я и сам часто задумывался над тем, на что не обращал внимания раньше.

«Доброго дня, Муслим.

Спасибо за поздравления.

Сегодня первое января.

Кира праздновала со своей семьей. А я решил, что никого видеть особо не хочу, и был один дома. Второго мы договорились встретиться.

До этого мы виделись тридцатого в четверг. Отметили уходящий, пообщались, порисовали, музыку послушали. Приходила и Сила тоже. Я как обычно проиллюстрирую в диалогах. Должен заметить, что сейчас мой психический статус достаточно интересен. Я выбит из нормального состояния, и мое восприятие болтается, как тряпка на ветру. Единственное, что остается, это держать внимание на том, что перед глазами и меньше думать.

Сила была у меня тридцатого декабря два раза. Каждый раз примерно по полчаса. Кажется, она начинает понемногу вспоминать, откуда она и кто она. Но очень неуверенно и только проблесками. Я ее не тороплю, скорее даже наоборот.

К. – Привет.

С. – Привет. Почему ты меня долго не звал? У тебя красиво, это что такое?

К. – Это елка. У нас праздник Новый год.

С. – Не понимаю. Новый год это что?

К. – Это когда Земля возвращается в то же положение, которое было, когда был прошлый Новый год.

С. – Это цикл. Вы отмечаете конец цикла?

К. – Да, конец предыдущего и начало нового.

С. – А откуда вы знаете, когда заканчивается цикл?

К. – Я приготовил краски. Мы рисовали с Кирой. Ты хочешь порисовать?

С. – Да, хочу. Покажите вашу картину? Это что?

К. – Это Новый год. Мы нарисовали Новый год. Ты можешь отличить, где я рисовал, а где ты?

С. – Конечно. Вот ты, а вот я. Я рисую красками, а ты пластилином.